может ли в конце концов от общения с Ольгой чувствительно поехать крыша? Свое душевное состояние, увы, хотелось оценивать как раз в самых грубых, ненаучных терминах. Стонала душа, выла душа, как собака с перешибленной лапой, поскуливала душа – вот вам и все поэтические метафоры, других на ум не приходит...
– Можно вам задать нескромный вопрос? – спросил он вдруг.
– Попробуйте. – Она улыбнулась смешливо, дразняще, представления не имея, какую бурю вызывает такими взглядами в его душе.
– Почему – Карреас? Насколько я знаю, русских здесь никогда не заставляли переиначивать фамилии. А в фамилии «Кареев» вроде бы нет ничего сложного для здешнего языка...
– И только-то? – звонко рассмеялась она. – Я ожидала бог весть чего, признаюсь вам откровенно, коммодор... Видите ли, это постарался прадедушка. Славный герой, чуть ли не в одиночку выигравший сражения на Гран-Чуко. А если серьезно... Насколько я поняла из фамильных преданий, он хотел забыть
– Да помилуйте, кто я такой, чтобы... – сказал Мазур. – Мне просто было интересно.
– А вы любопытный человек?
– Каюсь...
– Какое совпадение, я тоже... – не без хитрости прищурилась Ольга. – А можно, теперь я буду задавать нескромные вопросы? Это будет справедливо, я же ответила на ваш...
– Бога ради, – сказал Мазур.
– Кого я вам напоминаю?
– Простите?
– Ну вот, кажется, вы вспомнили о своем дипломатическом ранге, начали вилять... Ладно, сформулирую вопрос еще раз, предельно четко: на кого я похожа и кого вам напоминаю? Все ведь именно так и обстоит, правда? Знаете, любая девушка с определенного момента начинает не только фиксировать все мужские взгляды, как магнитофонная лента – все окрестные звуки, но и неплохо их классифицировать. В ваших взглядах постоянно присутствует нечто странное. Выходящее за рамки обычного мужского интереса. Я это очень быстро поняла... Вот только не поняла, о чем вы все время думаете. У вас какая-то тоска во взгляде, я же чувствую. Тогда, на площади, вы бросились за мной так, словно приняли за кого-то другого... И потом тоже. Ваши взгляды не лишены обычных мужских помыслов, но в них постоянно эта тоска, что-то мучительное для вас и совершенно непонятное для меня... А эта история в поезде, после того, как отбили налет герильеро? Вы чересчур уж задумались – и, несомненно, потеряли бдительность. Совершенно автоматически подняли с пола мою куртку, все еще пребывая в задумчивости, пробормотали: «Оля, вечно ты разбрасываешь...» – Она заглянула Мазуру в лицо. – И тут же опомнились. Могу оценить, сколько самообладания вам потребовалось, чтобы сохранить каменное лицо и даже пробормотать какое-то убедительное объяснение... Я на нее очень похожа, правда? Настолько, что вы в тот раз попросту забыли, что это не она, а я?
Мазур молча смотрел на нее, уже не пытаясь себя контролировать. «Сойду с ума, – подумал он поразительно спокойно, – рано или поздно сойду с ума...»
– Вам неприятно вспоминать? – спросила Ольга негромко. – Но у меня почему-то сложилось впечатление, что вы
– Она погибла, – услышал Мазур свой собственный голос откуда-то со стороны.
– Извините. Я дура, наверное?
– Нет, – сказал Мазур, глядя в сторону. – Прошло полтора года, я привык. Если бы вы вдруг не появились... – Его куда-то несло, и не было сил бороться. – Бог ты мой, с ума можно сойти...
– Мы так похожи?
– Не то слово. Как две капли воды. Тогда, на площади, я уже начал думать, что увидел призрак...
– Интересно... – прямо-таки завороженно протянула Ольга. – Как такое могло случиться? Конечно, бывают двойники...
– Ничего удивительного, – сказал Мазур, чувствуя, как вмиг отказали некие тормоза. В конце концов, никаких военных и государственных тайн он не выдавал. – Дело в том, что та Ольга – ваша близкая родственница. Или не столь уж близкая? Совершенно не помню, как такая степень родства именуется... У вашего прадедушки был двоюродный брат. Не знаю, что вы о нем слышали, но у вас в кабинете висит старая фотография, где они сняты вдвоем. У двоюродного брата в конце концов родилась правнучка, вот и разгадка шарады, конечно, не у него родилась, мужчины ж не рожают... черт, как же сказать...
Он замолчал, окончательно запутавшись в той чуши, которую начал нести.
– Вяземский? – прямо-таки выдохнула Ольга, округлив глаза. – У отца дома висит родословное древо... Значит, большевики его не расстреляли?
– Везучий был человек, – сказал Мазур с вымученной улыбкой. – Его даже в тридцать седьмом не расстреляли, а выпустили. Умер адмиралом, советским, понятное дело...
Она протянула что-то на испанском.
– Что? – не понял Мазур.
– Ох, простите... – Ольга чуточку смутилась. – Учено выражаясь, соответствует русской реплике «ничего себе!». Смысл такой, слова другие, не вполне приличные... Ничего себе! У нас в семье считалось, что
Он молча кивнул.
– Бог ты мой, что вы должны чувствовать...
– Вот этого не надо! – чуть не крикнул он. – Только не надо меня жалеть!
– Я и не собираюсь, успокойтесь, – заверила Ольга. – После того, как я видела вас в деле? Там, в поезде? Ничего себе объект для девичьей жалости – русский Рэмбо... Вы, в самом деле, на меня не сердитесь? Я же и подозревать не могла... И тоже – Ольга? А что с ней случилось?
– Несчастный случай, – сказал Мазур, уже справившись с собой. – Не будем об этом, хорошо?
– Я понимаю, – покладисто согласилась Ольга. – И многие... ее родственники живы?
– Их у вас в России немало, – вымученно усмехнулся Мазур. – Если вдруг вздумаете...
Он резко поднял голову, услышав басистый вскрик корабельного ревуна. И тут же понял: на его счастье подвернулся удобный повод прервать мучительный для него разговор...
Небольшой сторожевой корабль, серо-стального цвета, низкий, хищно-вытянутый, шел встречным курсом. Вновь мощно мяукнул ревун, «Хенераль» ощутимо замедлял ход. Сторожевик, разворачиваясь левым бортом, целеустремленно приближался.
Наметанным взглядом Мазур тут же его классифицировал – почти автоматически, бездумно: аргентинской постройки, несомненно, класс «Дротик», оснащен двумя водометными двигателями, значит, идеально подходит для речного мелководья... Автоматическая пушка на баке, крупнокалиберные пулеметы на крыше рубки... а вот станковый гранатомет типа нашего «Пламени», конечно же, в список штатного вооружения не входил, его должны были поставить потом, ну да, из такого удобно шпарить по лесу, где затаились партизаны...
У левого борта уже стояли, расставив ноги, наведя короткие автоматы, полдюжины фигур в пятнистом. Расстояние меж кораблями сократилось до нескольких метров, Мазур рассмотрел на рукавах знакомые понаслышке нашивки: черные круги с алой мордой ягуара. Тигрерос, ясное дело, знаменитый антипартизанский спецназ – Кацуба говорил, по-испански тигреро означает как раз ягуара.
Корабли соприкоснулись бортами – гроздь кранцев вдоль скошенного бока сторожевика смягчила удар.
