Чертова Мельница

умел бегать на лапах. Ветки кустарника выдирали клочья шерсти, высокая жесткая трава хлестала по морде.

Он понемногу замедлил бег, а там и вовсе остановился. Вновь заработали инстинкты — правда, при определенном участии человеческого ума…

То, что с ним произошло, было жутким, непонятным и страшным, но сейчас не время пытаться хоть что-то осмыслить. Сейчас следовало решить одну-единственную насущнейшую задачу: оторваться от погони. Найти укрытие, безопасное место, где можно будет относительно — относительно, конечно! — спокойно все обдумать. Если поддаться панике и в самом деле превратиться в перепуганную насмерть загнанную собаку — конец. Уж коли человеческое сознание никуда не делось, осталось при нем, следует этим бесценным инструментом воспользоваться…

Судя по звукам, его преследователи неслись по пятам так же остервенело, бездумно, напролом, охваченные известным азартом погони. Медленно-медленно ступая, прямо-таки скользя меж кустов, он отошел на десяток уардов вправо, а потом, сделав над собой определенное усилие, двинулся навстречу погоне — но, разумеется, на приличном от нее расстоянии. В горячке погони они не станут оглядываться по сторонам, да и кустарник высок…

И очень быстро настал момент, когда с погоней он разминулся — они, топоча и хрустя ветками, пронеслись дальше, а Сварог тихонечко двинулся в противоположном направлении — к дому. Вот именно, к дому. Там его будут искать в последнюю очередь, как-то так исстари подразумевается, что человек — тьфу, уже не человек! — в его положении постарается оказаться как можно дальше от места нападения. Ну, а мы поступим совершенно наоборот…

Оказавшись совсем близко от дома, он старательно принюхался, но не учуял ничего живого. Зато сильно пахло кровью и свежей смертью. Бедняги, толковые были ребята… Но кто же мог предвидеть…

Сквозь пролом в боковой стенке крылечка он осторожно протиснулся внутрь, забился в самый темный угол. Вообще-то рискованно, получается, что сам загоняешь себя в ловушку — но придется рискнуть. Все его преследователи — самые обычные люди, и не более того. Окажись среди них хоть один необычный, погоня не пронеслась бы мимо, очертя голову, не разминулась бы…

Он лежал в темноте, вывалив язык, тяжело дыша. Теперь, когда пришло спокойствие, он в полной мере осознал, что с ним произошло — и провалился в такой ужас и отчаяние, что едва не взвыл на весь сад. Это было дико, невообразимо, неправильно. Этого не должно быть. И тем не менее…

Сварог подозревал, что довольно долго провалялся в этом оцепенелом отчаянии, тоскливом ужасе, прежде чем стала возвращаться некоторая ясность мыслей. Черт его знает, как оно там обстоит, никогда не интересовался специально, но, не исключено, став собакой, получил и некую толику звериных инстинктов вдобавок к человеческому сознанию. Быть может, они и помогли опомниться быстрее, не валяться, как падаль, содрогаясь в дикой тоске.

Рассуждать нужно быстро, лихорадочно быстро. В нынешнем своем положении выиграть можно, только опережая противника мыслью. Потому что другого оружия попросту нет.

Это заговор, конечно. Натуральнейший. Можно, конечно, предположить, что с заклинанием, с самим зеркалом произошла какая-то накладка, и зеркало, вместо того чтобы показать Багряную Звезду, превратило его в собаку… но чтобы именно сейчас, именно в тот же миг ворвался человек, которому по должности надлежит быть мелким, городским чиновником, во главе дюжины вооруженных головорезов, всерьез собрался убить? Таких совпадений не бывает. Значит, все взаимосвязано. Сувайн знал заранее, что Сварог пойдет в домик с зеркалом, а отсюда проистекает…

Отсюда проистекает, что заговор серьезный, крупный и, не побоимся этого слова, изящный. Коли уж Сварога превратило в собаку то самое заклинание, что было прочитано в донесении покойного Пешера…

Л-ловко, мать вашу за ногу! До чего же ловко! Недюжинного ума человек все придумал, рассчитал и устроил. Труп Пешера со всеми его пожитками — сплошная инсценировка. Ловушка. И донесение, конечно же, фальшивое. Немало людей на земле знало, что королю Сварогу попали в руки несколько донесений агентов покойного Гинкера, и король нашел способ их расшифровать. Кто-то оказался предателем. А кто-то знал, как именно агенты Гинкера шифруют свои донесения. Вот и состряпали поддельное, использовав в качестве наживки главную заботу Сварога — Багряную Звезду.

Тот полицейский сопляк говорил чистейшую правду… Так что это, конечно, не он. Он видел тело, он нашел бляху и донесение — и кто-то умный и хитрый, которому сопляк доверял, подтолкнул его идти к королю, должно быть, выдумав убедительную причину для того, чтобы самому остаться за сценой. Довольно незатейливо, но чертовски эффективно.

Это, конечно, какая-то организация. Ни за что не может один человек, будь он хоть семи пядей во лбу, и убить Пешера, и подготовить реквизит, и устроить так, чтобы убийство произошло как раз в дежурство полицейского сопляка, и мягонько подтолкнуть сопляка, и обеспечить Сварогу здесь самый теплый прием. Какая-то серьезная компания подобралась…

Он насторожил уши: к крыльцу приближались двое, не спеша, спокойными шагами — теперь, в своем новом положении, он легко определял такие детали.

— Выстрелы могут встревожить окрестных жителей… — послышался незнакомый голос.

Ответил Сувайн, с едва уловимой ноткой превосходства:

— Сразу видно, что вы житель больших городов, любезный Одо… Вот-вот вишня начнет окончательно созревать, как всегда, налетят стаи дроздов. Старая садоводческая магия не всегда помогает, да и не каждый ею владеет, так что отпугивать будут выстрелами. Со дня на день в городке начнется жуткая канонада. Если кто-то нас слышал, обязательно решил, что кто-то уже начал…

— Ну, хоть с этим все в порядке, — фыркнул незнакомый Одо. — А вот с главным… Простите великодушно, Сувайн, но винить тут некого, кроме вас.

— Я стрелял в него в упор, уардов с двух, в голову. Я неплохой охотник, знаете ли. И люди у меня стреляют неплохо. Но пули рикошетили каким-то чудом…

— Никакого чуда, — скучным голосом ответил Одо. — Это всего-навсего означает, что лар, даже обращенный в собаку, сохранил свои качества. Ладно. В этом вы не виноваты. И никто не виноват. Я впервые в жизни сталкиваюсь с тем, что в собаку обращают лара. До сих пор речь шла исключительно об обычных людях. Кто же мог предвидеть… Но, в конце концов, это не главное. В главном вы все же оказались не на высоте. Почему окно было открытым?

— Дом пустой, за ним никто не присматривает… — отозвался Сувайн сокрушенно. — Сюда повадились лазить молодые парочки, явно они и оставили…

— Ну вот видите, — сказал Одо с той нехорошей вкрадчивостью, от какой виновного бросает в холодный пот. — Вы об этом прекрасно знали. И не поставили человека под окном. Следовало бы вообще расставить половину людей вокруг дома. Вы, простите, поступили в традициях вульгарной деревенской драки — ворвались всей гурьбой, и он смог уйти…

— Мне раньше не приходилось…

— Следовало попросить совета, — сказал Одо. — Изложить свой план заранее. Но вы были самоуверенны и напористы, твердили, что все подготовлено идеально… — он непритворно вдохнул. — И я имел глупость вам поверить. Решил, что на вас всецело можно положиться. А вы… Отличиться-то вам хотелось, но вот соображения не хватило…

Сувайн, к некоторому удивлению Сварога, промолчал — должно быть, субординация, объединявшая этих двоих была такова, что Сувайну следовало засунуть оскорбленную гордость подальше…

— Ну ладно, — сказал Одо. — Не будем мелочно препираться. Не до того. Нужно побыстрее обмозговать, что делать дальше. Он сбежал. Это скверно. Но не смертельно. Он — один-одинешенек, к тому же в собачьем облике. Весь окружающий мир видит в нем не более чем собаку. Воду он еще найдет, а вот с едой будет гораздо труднее… Связаться со своими людьми у него нет ни малейшей возможности. Самолет… Крепко сомневаюсь, что собачьи лапы способны управлять самолетом — да и не проберется он туда… Говорить он не может… — Одо неприятно хохотнул. — А если бы и мог, что-то мне не верится, чтобы