Завороженные

— Не тряситесь вы так, — фыркнула Элвиг. — Не в пыточную. В вашу лавку. Пыточная от вас все равно не убежит… Ну?

Старичок тронул коня. Поручик ехал за ним без особой бдительности — вряд ли, даже вздумай этот субъект спасаться бегством, его Росинант сможет уйти от их великолепных скакунов…

Ехали не так уж долго — свернули за угол, миновали пару коротких кварталов, остановились перед длинным зданием обшарпанного вида, чей фасад украшали протянувшиеся сплошной лентой разномастные вывески — и под каждой входная дверь. Иные легко поддавались разгадке («портной такой-то», «первосортная конская упряжь этакого», «кондитерские изыски сякие-то»), иные названия, то пышные, то простецкие, могли относиться к чему угодно.

Остановили коней у двери под вывеской «Антикварий», привязали их к большим кольцам в стене. Старичок, побуждаемый грозным взглядом Элвиг, достал большущий ключ с причудливой бородкой и долго пытался попасть им в замок. В конце концов девушка ключ у него отобрала и в два счета справилась с огромным замком. Уже входя внутрь, поручик оглянулся. У входа с видом людей, обосновавшихся здесь надолго, расположились сразу четверо неприметнейших типов. Был ли среди них тот, что подходил у трактира, определить не удалось, они все были на одно лицо.

Он вошел последним. Оказался в обширном помещении, заваленном, увешанном и уставленном всевозможной дребеденью: кресла с облупившейся позолотой и продранной, некогда роскошной обивкой, тронутые ржавчиной разнообразные клинки, потемневшие картины, ряды монет в пыльных стеклянных ящиках, птичьи чучела, расписная посуда, вовсе уж непонятные безделушки…

— Располагайтесь, — с хозяйским видом пригласила его Элвиг и первой уселась в ветхое кресло, предварительно покачав его и убедившись, что оно под ней не развалится.

Точно так же исследовав соседнее, поручик уселся. Старикан остался стоять посреди лавки с печальным видом человека, ожидавшего от жизни самого худшего.

— Хлам, не правда ли, благородный Аркади? — усмехнулась Элвиг. — Но не торопитесь с выводами. Я-то изучила господ антиквариев. Самое ценное прячется где-нибудь в задней комнатке для постоянных покупателей… а еще потому, что частенько как продажа, так и покупка некоторых вещей преследуется законом самым суровым образом… Теперь понимаете, любезный мастер, почему я решила поговорить именно здесь? Мы — скромные служители закона, произвола допускать не должны. Поэтому, если вы сию же минуту не расскажете все, что меня интересует, я попросту велю своим людям кликнуть квартальных Бдящих. Они перевернут лавку вверх дном и, голову можно прозакладывать, найдут немало такого, за что вы немедленно отправитесь в подвалы замка Карманталь… а там, сами понимаете, неуютно. И уж там-то из вас быстренько все вытряхнут, вот только вам будет очень больно… — она пристукнула ладонью по вычурному поручню, отчего поднялась пыль. — Хватит! Либо бы начнете петь не хуже теноров Императорской оперы, либо я посылаю за квартальными… Ну?

— А если… — дрожащим голосом выговорил старичок.

— А если будете со мной откровенны, то я, клянусь своим гербом и милостью Великого Змея, забуду о вас, едва выйдя отсюда. Ну?

— Я им и в самом деле кое-что продал…

— Что?

— Карту… Старинную… Это дозволено…

— Смотря что это за карты… — вкрадчиво протянула Элвиг. — Вы же прекрасно знаете, как с этим обстоит… Что за карта?

— Обыкновенная карта отрогов Филаперского хребта в той области, где расположены Семь Излучин… — он набрал побольше воздуха в грудь и с видом человека, очертя голову сигающего в ледяную воду, выпалил, зажмурившись: — Вы дали слово… Там был отмечен Черный Город, город цвергов… Тем именно значком, каким еще со времен короля Роберо как раз и отмечались на картах Черные Города… И все, одна-единственная карта…

Какое-то время Элвиг молчала. Поручик видел, что она поражена не на шутку.

— Так-так-так… — произнесла наконец девушка. — Всего-то навсего одну-единственную карту… Вы, конечно же, прекрасно помните, куда следует немедленно представлять любые карты, на которых значатся Черные Города. Вот только официальное вознаграждение персонам вроде вас кажется маленьким, и вы стараетесь заработать побольше, прекрасно зная, что за это полагается. Ловят вас, ловят, казнят, а вы по-прежнему надеетесь, что пронесет…

— Госпожа моя, вы дали слово… — пролепетал старичок и опустился в заскрипевшее, зашатавшееся кресло с таким видом, словно ноги у него отнялись окончательно.

— Я свое слово всегда держу. Где вы ее раздобыли? Или она была не одна?

— Одна-единственная, клянусь чем угодно. Больше там не нашлось ничего предосудительного. Я ее купил совсем недавно, вовсе не умышленно, ничуть не подозревая, что там…

— И как такое может быть?

— Да очень просто. Как частенько случается. Скончался благородный барон Савари, наследство получили два племянника откуда-то с юга. Типичные провинциальные дворянчики, если что и прочитавшие в жизни, так это наставления по псовой охоте и сборники скабрезных историй. Богатая библиотека барона их не интересовала совершенно, и они сразу же бросились ее распродавать. Полки за бесценок сбыли мебельщикам, книги ради быстроты предлагали не по штучке, а целыми лиардами, — он выставил перед собой обе руки, изобразив какую-то местную меру длины поболее аршина. — Рукописи и прочие бумаги — завязанными мешками. Конечно же, слетелись книготорговцы и антикварии: порой именно на такой распродаже удается приобрести немало ценного. Мне как раз и достался мешок с бумагами. Ничего особо любопытного там не сыскалось — так, пустячки, способные принести небольшую прибыль. Но одна карта… Я столько лет занимаюсь сим ремеслом, так что моментально узнал значок, каким со старинных времен принято изображать Черные Города… Те молодые господа, о которых вы говорите, именно ее и купили. За сто лоренсов.

— Ну вы и обирала… — усмехнулась Элвиг.

Старикан с неким достоинством, словно забыв на миг, в каком положении пребывает, наставительно сказал:

— Вот уж простите! Обычная цена за подобный раритет, иной беззастенчивый торговец содрал бы и побольше… — он спохватился, охнул, сгорбился: — Госпожа моя, одна-единственная карта… Эти молодые люди отсчитали деньги, ушли, и я их никогда более не видел, клянусь…

— И все?

— А что могло быть еще?

— Ах вы старый прохвост… — сказала Элвиг беззлобно, даже с некоторым восхищением, — и какой же дурочкой вы меня считаете…

— Но я вовсе не…

— Считаете, а как же, — улыбнулась девушка. — Нарисовали картинку из полуправды и думаете, пронесет… Возможно, я бы вам и поверила, зайди речь о здешних. Но эти люди, как уже упоминалось, были чужестранцами, почти не разбиравшимися в наших делах, прожившими в городе всего ничего… Откуда они знали, что именно к вам следует обращаться за таким товаром? Беззаботно шагали мимо, увидели вашу вывеску, зашли и небрежно спросили: «Хозяин, а не найдется ли у вас карт с Черными Городами?» Вы столь же небрежно ответствовали: «А как же, господа мои, вот как раз одна завалялась, и если у вас сыщется в кошельке сто лоренсов…» Прикажете верить в такой вздор? Даже если предположить, что именно такое чудо и стряслось… Ни один прожженный антикварий не продаст этакого товара незнакомцам с улицы. Побоится. И правильно сделает. Чересчур легко нарваться на сыщика и угодить в замок Карманталь, откуда за такие прегрешения выходят только на эшафот, если вообще выходят. Не стоит оно ни ста лоренсов, ни даже тысячи. Вы, старый пройдоха, это прекрасно понимаете. Что отсюда проистекает? Да один-единственный ответ: был кто-то еще. Кто-то, кому вы доверяете — как и тем, кого он рекомендует. Я уже достаточно долго занимаюсь сыском, чтобы разбираться в таких вещах. И прекрасно знаю, как у вас принято. Кто-то их привел. Кто?

— Он меня убьет…

В полутемной комнате словно сверкнула молния: это Элвиг неуловимым движением выхватила кинжал, наклонилась вперед, и длинное блестящее лезвие, украшенное затейливой золотой чеканкой, коснулось