– Достаточно… Вот это и есть предельно точная иллюстрация происходившего. В раме сверхтонким сверлом была просверлена сквозная дырка…
– А опилки? – пожал плечами Глеб. – Я бы видел…
– Сверхтонкое сверло, – повторил подполковник. – В некоторых известных мне комплектах такой аппаратуры есть нечто вроде пылесоса, с большой силой засасывающего опилки назад, по направлению к сверлящему. Потом пропускается миниатюрный объектив раза в три тоньше спички… объектив, скорее всего, был прикреплен к световоду, тщательно приклеенному вдоль рамы и, вероятно, сливавшемуся с ней по цвету, уходившему в соседнюю квартиру, – он говорил размеренно и сухо, словно читал лекцию. – Балкон у вас был заклеен на зиму, а с улицы, снизу, ничего этого не видно. Те, кто расположился в квартире, имеющей с вашей общий балкон, имел возможность предаваться фотографированию, сколько душе угодно. Затем световод выдернули, дырку тщательно замазали снаружи – мы нашли выходное отверстие со стороны комнаты только с помощью лупы, потому что твердо искали нечто подобное…
– Они же в таком случае должны были перелезать на балкон? – спросила Даша.
– Раза два, как минимум. Ну что ж, такое ухитряются проделывать, не привлекая к себе внимания, даже мелкие воришки. А здесь работали профессионалы. Аппаратура такого типа – вещь дорогая и сравнительно редкая. Используется либо спецслужбами, либо крайне
– Это почему? – Глеб воинственно придвинулся к нему. – Вашего же сотрудника недвусмысленно пытаются…
Граник отстраненно пожал плечами:
– Строго говоря, мы имеем лишь дырочку в косяке, ничем не отличающуюся для данного случая от дырки от бублика. Это не улика и не доказательство. Я не рассчитываю, что шаловливые соседи из-за стенки вернутся в квартиру, но они сейчас могли бы там преспокойно попивать пивко и с ухмылочкой слушать нашу суету. Если вынесли из квартиры аппаратуру. Уличить их решительно невозможно. А коли они вдобавок представляют не государственное ведомство, а частное лицо, их полное изобличение кончится лишь гражданским иском, который трудно перевести в уголовный, но если так и произошло бы, процесс имеет все шансы закончиться наказанием ниже нижнего предела. То есть – пшиком, нулем.
– А фотографии? – рявкнул Глеб.
– Сначала нужно доказать, что фотографии сделаны с помощью не найденной пока аппаратуры. Но опять-таки за то, что «фотографы» послали снимки генералу, наказание Уголовным кодексом не предусмотрено. Я бы не взялся даже подвести их под мелкое хулиганство.
– Иными словами, меня разложили, как хотели, а я и пикнуть не могу? – грустно усмехнулась Даша.
– Если мне позволено будет дать совет, я бы посоветовал на будущее – впредь не подставляться, – бесстрастно сказал Граник. – Вот если бы к вам пришли и потребовали за эти снимки деньги или какие-то услуги, связанные со служебными обязанностями, тогда, конечно, автоматически заработала бы статья о шантаже с ее суровой прямотой, исключающей всякие двусмысленности.
– Но, по крайней мере, можно быть уверенной, что камера действительно была? – спросила Даша.
– В этом я не сомневаюсь, – сказал Граник. – Что и отражу в рапорте служебного расследования, – он покосился на удрученного Глеба. – Квартира, оказавшаяся свободной для наемщиков, – это, конечно, облегчившее им работу совпадение. Не расстраивайтесь, будь она занята, обязательно придумали бы что-то другое. Есть масса других разновидностей еще более хитрых аппаратиков. А ваш неизвестный противник, судя по всему, в возможностях не стеснен.
– Хорошенькие дела. Может, у меня и сейчас тут какой-нибудь клоп под ковром…
– В квартире ничего нет, мы как следует осмотрели, – сказал Граник. – Ну, мы свою работу выполнили. Вы не едете, Дарья Андреевна? В таком случае – честь имею…
Поклонился и вышел. Паша развел руками, подмигнул Даше и заторопился следом.
– Мать его… – сказала Даша. – У меня же теперь, чего доброго, условный рефлекс на траханье выработается, как у павловской моськи… Бояться буду…
Глеб молча обнял ее, Даша уткнулась ему лицом в плечо, искренне жалея, что нет должной слабости характера и нельзя примитивно разреветься по-бабьи. Почти сразу же высвободилась и сказала:
– Может, и в самом деле мне «соседи» свинюшку подкладывают…
– А может, мафия.
– Заладили все – мафия, мафия… Все выглядело бы совершенно иначе. И влипла бы я не в пример качественнее. Бывали, Глебчик, прецеденты… Поехали?
С крайне непривычной для обоих процедурой – подачей в ЗАГС заявления о желании вступить в брак – они управились быстро. Хорошо еще, что там, как в большинстве контор, работал налаженный конвейер, и никто особенно не приглядывался к клиентам. Только девочка, принимавшая бумажки, все же спросила, скорее равнодушно:
– А что вы такие скучные?
– Тройню жду, – сказала Даша. – А он в депрессию впал, не представляет теперь, как и кормить будет…
…Майор Шевчук расхаживал по комнате гоголем, по-наполеоновски скрестив руки на груди. Поскольку роста он был невеликого, Наполеон получался убедительный, разве что треуголки не хватало. Так Даша ему и сказала, фыркнула:
– Ладно, верю, что ты великий сыщик… Не мучай дитё, майор. Выкладывай.
Майор сразу стал серьезным. Присел за стол, аккуратно разложив перед собой сигареты, авторучку, чистый листок бумаги и три стопочки фотографий, перевернутых картинкой вниз. Откашлялся в кулак, продлевая эффектную паузу. Сказал:
– Интуиция у твоего ловца сенсаций хорошая. Француз – та еще птичка.
