отойти от дел и удалиться из Рима, однако такие мелочи не следовало принимать в расчет…
Не питая особенной любви к детективам – как к книгам, так и фильмам, – он все же кое-что слышал в жизни. И случайная встреча с тем бандитом не открыла, в общем, Америки.
Главное – не попасться. А там – ищи ветра в поле. Он не принадлежал к кругам, которыми вдумчиво интересуется милиция, – это плюс. Насколько помнится, всевозможные воры-разбойнички во все времена проваливались как раз на том, что начинали спускать денежки по кабакам, развязывая спьяну языки. Что ж, он и до этого не питал особенной любви к кабакам и язык по пьянке не особенно и распускал…
И вообще, следует знать меру. Помнить, что жадность фраера сгубила. Взять энную сумму – и завязать. Пусть ищут до скончания времен. Надо еще прикинуть, как легализовать деньги…
«А что тут особенно думать?» – радостно встрепенулся он, увидев притормозившую у подъезда белую «Оку», из которой вышла девушка в кожаной куртке. Вот и очередное знамение, судьба к нему определенно благосклонна…
Глава девятая
Родственница
Вслед за ней из крохотной машинки выскочил маленький белый бультерьер, заплясал на поводке. Девушка задрала голову, Родион помахал ей рукой, и она, махнув в ответ, быстро направилась в подъезд.
Родион направился отпирать дверь. Из своей комнаты выглянула Зоя:
– Пришел кто-то?
– Тетя твоя приехала, – сказал он весело.
Зоя особенной радости не выказала – впрочем, и неудовольствия тоже, относилась к молодой тетушке довольно равнодушно. Иногда Родион подозревал, что она незаметно переняла точку зрения Лики, всегда поглядывавшей на младшую сестренку свысока, а уж после своих ошеломительных успехов на ниве частного бизнеса – особенно. Словно Рокфеллер, проходящий мимо владельца крохотной лавчонки.
Родион, наоборот, относился к Маришке со всем расположением – и потому, что она очень была похожа на Лику в юности, и оттого, что никакого комплекса неполноценности перед ней не испытывал. Хотя она с головой увязла в частном бизнесе, головокружительных успехов не добилась и особых капиталов не сколотила – года три помотавшись за шмотками в Польшу и Турцию, стала хозяйкой нескольких книжных лотков, двух киосков и арендованного в книжном магазине «Просвещение» уголка – круто, конечно, для двадцати пяти годочков, но никак не сравнить с мадам Раскатниковой, третьим человеком в крупной фирме, которую пару раз поминала даже столичная программа «Время» (фирму, конечно, а не мадам, но единожды на экране мелькнула и взятая крупным планом Лика).
Родион распахнул дверь. Бультерьер, вырвав из рук Маришки тонкий плетеный поводок, помчался мимо него и исчез в глубине квартиры.
– Это он кошку ищет, – сказала Маришка безмятежно. – Разберется сейчас, что нет тут кошек, знакомиться прибежит… Кошек давит так, что смотреть залюбуешься, двух уже придушил, соседи на меня зверем смотрят… Четыре месяца обормоту, а на звонки уже лает. Макс! Ко мне!
Макс и ухом не повел, слышно было, как он носится по комнатам, царапая когтями паркет.
– Проходи, – сказал Родион, снимая с нее куртку. – Приехала приобретением похвастаться?
– А как же. Сестричка дома?
– Увезли сестричку, деловой мир без нее рухнет. «Чейз Манхеттен бэнк» на прямом проводе, надо полагать…
– Да уж, да уж, мы нынче загадочные… – сказала Маришка, порылась в карманах. – Племяшка, шоколадку хочешь?
Зоя взяла плитку, вежливо поблагодарила и удалилась к себе в комнату. Прибежал Макс, начал радостно прыгать на Родиона, крутя хвостом-саблей. Головенка была акулья, страшноватая, но держался песик вполне мирно.
Родион тем не менее немного отодвинулся:
– Я слышал, они жрут всех и все, что движется…
– Глупости, – авторитетно сказала Маришка. – Это как воспитать. И на кого натаскать. Вот схвати меня, посмотришь, как он защищать кинется…
– Нет уж, – сказал Родион, косясь на красноглазое создание. – Еще отхватит что-нибудь, зверь нерусский… Я как раз кофе сварганил, будешь?
– Ну давай чашечку…
Родион отнес черный расписной поднос в свою комнату, и они уселись у стола. Красноглазый Макс, сделав попытку нахально стащить с подноса печенье и получив от Маришки по шее, обиженно убрался в угол и залег там на боку, вытянув лапы.
– Как жизнь?
– Да нормально, в общем. Болтают, завод останавливать собираются…
– А я тоже слышала. Что делать будешь?
– Да есть варианты… – сказал он туманно.
Маришка сидела, закинув ногу на ногу, и мелкими глоточками прихлебывала горячий кофе. Юбка, как нынче и положено, была чисто символическая, но у него после случившегося в ванной ничто и не ворохнулось в душе. Хотя, в общем, к Маришке он всегда относился с симпатией, чувствуя некую близость. К Лике, что там о ней ни думай и как ни относись, все же подходило определение «леди», а Маришка с ее ларечками и лотками смотрелась скорее разбитной молодой фермершей, бодро шлепавшей по грязи со снопом сена на вилах и без аристократической брезгливости готовой прибежать на свидание на сеновал к молодому соседу, не знающему, в какой руке полагается держать вилку. Была в чем-то своя.
