– И как она это объясняла?
– А никак. «Ты уж извини, такие дела…»
– И кто из них с ней лялькался?
Нина задумчиво помолчала:
– Вот вы знаете, у меня такое впечатление, что – никто…
– А это? – Даша вытащила фотографию. – Застолье бьет ключом, народ развлекается… Все крепенько поддавши.
– Все равно, – упрямо повторила Нина. – Такое у меня впечатление. То ли там был кто-то еще, то ли пьянки были исключительно делового плана.
– Не складывается, – сказала Даша. – Некий богатенький Роман, деятель из губернской управы – и певица Маргарита. Ну какие с ней могли быть дела у импозантных джентльменов, окромя постельных? Никто, ни один человек и словом не обмолвился, что у Маргариты были какие-то коммерческие таланты. И никакими бизнесами она не занималась, все крутил Гуреев…
– Сама знаю, – потерянно промолвила Нина. – И все равно, никак не похоже было, что она с кем-то из троих спит. Такие вещи сразу видны… Понимаете?
– Понимаю, – сказала Даша. – А сама она, значит, и словечком не обмолвилась?
– Ни разу. Сплошные недомолвки. Что-то такое серьезное, способное ее вознести на всю оставшуюся жизнь, что-то вовсе уж грандиозное… А параллельно с этим Ритку иногда прямо-таки трясло от страха.
– Куда – вознести?
– Представления не имею. В последние дни это у нее постоянно шло в связке – то бормочет, что взлетит на недосягаемые высоты, то начинает хлюпать носом и твердить, что ее раньше зарежут… А когда она однажды перебрала при Вячике и начала гнать ту же самую дурь, он на нее покосился так, что мне поневоле жутко стало. Как волк, право слово. А потом выманил меня на кухню и стал расспрашивать: что она мне рассказывает, особо ли со мной откровенничает… И все такое. Я, конечно, прикинулась дурой. А он… – Нину явственно передернуло. – А он вытащил пистолет, упер мне дуло вот сюда, под шею, знаете, как в кино показывают. И сказал что-то вроде: смотри у меня, ласточка, будешь болтать – или мозги по стенке разлетятся, или под асфальтом окажешься…
– Пьяный?
– Пьяный-то пьяный, а глаза – волчьи, трезвые…
– Пистолет был настоящий?
– Определенно. Он сначала вынул пистолет, потом обойму, показал мне, загнал в ручку, этак демонстративно… Патроны были самые настоящие. Мы на одной дачке пару раз стреляли из настоящего, я запомнила, как все выглядит…
– И когда это было?
– Дня за три до…
– Статья сто девятнадцатая, – сказала Даша удовлетворенно. – Объясняю, чтобы ты не особенно боялась. Уже есть основания, чтобы взять за хвост твоего Вячика.
– А если у него есть разрешение на ствол?
– Все равно. Та же статеечка. Если имелись основания опасаться осуществления угрозы… Имелись у тебя основания?
– До сих пор жутко…
– Так и напишешь потом. Когда она тебе рассказывала про часы?
– В тот же вечер. Роман вышел на кухню, Вячик успел спрятать пушку, только Роман, по-моему, все равно заметил, выставил меня в комнату, и они в кухне еще минут пять разговаривали на повышенных оборотах. Вячик вышел, как побитый, а Роман мимоходом покосился на меня, не то чтобы зло, совсем не так, как Вячик на кухне – но все равно мороз прошел по коже… Они уехали, а Ритка принялась глотать красное стаканами. Я тоже от расстройства изрядно приложилась, в меня впервые в жизни тыкали пистолетом… Мандраж был изрядный, что уж там. После всех этих ужасов в газетах… Вы правильно сказали – доказывай потом, что я ничегошеньки не знала… Ну, короче, Ритка стала ныть, что ее непременно зарежут. Ее почему-то непременно должны были не утопить там или застрелить, а именно зарезать. Может, зациклилась из-за этого вот ножика… – показала она на фотографию. – И сказала, что спрятала что-то под часами на даче.
– На какой?
– Не знаю. Показала фотографию и долго объясняла по десятому кругу: под этими самыми часами, никто сто лет не хватится, а достать, если понадобится, проще простого…
«Интересно, что там можно спрятать?» – подумала Даша, в сотый раз рассматривая фотографию. Массивная подставка, если внутри нет тайника, что можно под нее подсунуть? Листок бумаги, несколько купюр, и не более того…
– А потом?
– Ничего особенного. Ровным счетом. Она уже была едва тепленькая, да и у меня в голове шумело. Собралась и поехала домой. А в тот день… – она жадно затянулась. – Приехала около девяти, как обычно. Открыла своим ключом, прислушалась – ну мало ли, вдруг у нее кто-то в спальне, – прошлась по комнатам, заглянула в ванную, а она там, глаза распахнуты, в потолок уставилась…
Она замолчала, передернувшись. Немного выждав ради приличия, Даша негромко спросила:
– Ты ничего из квартиры не забирала?
