возить…» Но вслух произнесла вполне доброжелательно:
– Ну как, не обижали вас тут, Сергей Вячеславович?
– Не жалуюсь, – ответил он заторможенно, потянулся за сигаретой. – Доставайте протокол…
– Ну, это-то мы запросто, – сказала Даша благожелательно, быстренько заполняя соответствующие графы. – Что, желаете исключительно под протокол беседовать? Похвально… Слушаю.
Камышан затянулся в последний раз, старательно придавил чинарик в дешевой райотдельской пепельнице, тут же вытянул вторую сигарету. Шумно сглотнул горькую никотиновую слюну и сказал, прямо- таки продекламировал:
– Просьба считать это добровольным признанием. Сознаюсь, что мною совершено убийство гражданки Лямкиной Маргариты Степановны, более известной как Маргарита Монро…
Паша в своем углу громко двинул стул. Даша искренне надеялась, что физиономия у нее непроницаемая.
– Повторите, – сказала она тихо.
– Я убил Маргариту Монро, – сказал Камышан отрешенно. – Ударил ладонью, вот сюда, в это место… – он показал на своей шее. – От такого приема шейные позвонки моментально ломаются…
Даша выругалась про себя, спросила спокойно:
– А поподробнее?
– Я ее отвозил из «Золотой пади». Когда поднялись в квартиру, случился очередной скандал. Она уже лезла в ванну, тут я не выдержал, вмазал…
– Зачем? – тихо спросила Даша.
Камышан рывком поднял голову. В голосе прозвучала прежняя наглость:
– Нескромный вопрос можно? С мужиками трахаетесь?
– Бывает, – терпеливо сказала Даша.
– А бывало, что вас трахали плохо?
– И такое случалось.
– То есть у вас все нормально в этом плане? Представление имеете?
– Да пожалуй, – сказала она без улыбки. – А в чем ваша-то была проблема?
Камышан быстро оглянулся через плечо:
– Уберите этого волка… Стыдно.
Поколебавшись, Даша посмотрела на верного сподвижника, виновато развела руками. Он сговорчиво вышел, поиграв в воздухе кулаком и явно мысленно примеряя его к камышановой нижней челюсти.
Даша слегка напряглась – на всякий случай следовало быть настороже. Однако Камышан и не собирался дергаться – он еще больше ссутулился на ободранном стуле, словно кукла, из которой выдернули важную ниточку. Помял ладонями лицо, поднял глаза:
– У меня с телками всегда все было нормально – и до нее, и после. Специально старался, проверял…
– Стоп, стоп, – с легоньким нажимом сказала Даша. – Значит, с Маргаритой вы все же, мягко говоря, имели дело?
– Вот то-то. Вы только не скальтесь…
– Да господь с вами, и не думаю, – бархатным голосом сказала Даша. – Зачем же скалиться-то?
– Ну вот, а с ней в последнее время ни черта не выходило… И напивался, и… По-всякому. Не получается, хоть ты вой. Повисает, как я не знаю что… – Он поднял засветившиеся бешенством глаза. – И все бы ничего, но в башке у меня что-то наглухо замкнулось. Чем хреновее дела, тем больше хочется. Западаю. Блядь, шлюха, тварь – а я западаю… Хочется так, что скулы сводит. Свету божьего не видишь.
– А она?
– Она? – Камышан покривил лицо в непонятной гримасе. – Вам, бабам, эту проблемку не понять, у вас по-другому, не встает и не падает… Добро бы она отказывала – так нет, начала, сука, не просто позорить, а позорить при людях. С подробностями и комментариями. Только и узнаешь – одному по пьянке сказала, другому сказала, пошли подначки… А я ее хочу, все так же хочу! Уколы делал, всякую херню глотал – и не получается… До-олго это тянулось, долго… – Он чиркнул Дашиной зажигалкой, с трудом попав кончиком сигареты в пламя. – Вот… Чувствую, начинаю тихо ехать крышей. А тогда, ночью… Приехали домой, я пропустил стаканчик, решив попробовать удачу…
– Не получилось? – задушевно спросила Даша.
– Если бы. Ну, я подал недвусмысленный намек… стою перед ней и потихонечку закипаю от всего пережитого. А она раздевается перед мной, как перед зеркалом, ноль эмоций. Посмотрела на меня и спокойненько – спокойненько, главное, тварь! – говорит: «Я же не извращенка какая, чтобы в свою многоопытную щель тряпочки запихивать. Мне там желательно иметь нечто потверже… И вообще, сядь на телефон, закажи блядешху, она тебе за бабки и тряпочку пососет…» Цитирую дословно. Поворачивается, идет в ванную, как мимо пустого места. У меня потемнело перед глазами, рванулся туда и вмазал… Когда начала падать, подхватил ее, положил в ванну…
– А потом?
– А потом полистал дневник, – сказал Камышан словно бы даже с некоторым вызовом. – Там тоже было… понаписано… «Камышан-то Камышан, вот только хрен похож не на камыш, а на плакучую иву…» В таком ключе. Много всякого. Ей, сучке, это было ужасно смешно… Пробовала даже стишок сочинить
