властностью. — У вас, я вижу, нет предложений касательно сути дела — а мнения, тысячу раз простите, сейчас не интересны… Ну, хорошо, допустим, это англичане… Каким образом им это удалось, любопытно бы знать? Секретами путешествий по времени владеем только мы. Появись в какой- либо европейской державе подобные устройства, наши наблюдательные станции засекли бы их немедленно — как и аппаратуру альвов, подобную той, что обнаружена в Аунокане. Однако господин профессор уверяет, что ничего подобного не было… и я склонен верить ученым, хотя бы потому, что до сих пор они не ошибались. Чтобы изменить грядущее, надо его знать — а чтобы его знать, нужно там побывать… или хотя бы пронаблюдать. У англичан ничего подобного нет.
— А если у них машины работают на каких-то других принципах? — не вставая, громко спросил фон Шварц.
Профессор Челышев вскочил, выпрямился во весь свой немалый рост — осанистый великан с седовласой шевелюрой, в ладно сидевшем на нем штатском кителе с полковничьими погонами, с лицом выразительным, яростным и непреклонным.
— Молодой человек… — протянул он, обернувшись к фон Шварцу. Продолжал с нескрываемым сарказмом в голосе: — Каких бы то ни было других принципов путешествий во времени не существует. Есть только один-единственный. Это закон природы, закон физики, понимаете? Есть только одна разновидность электрического тока и магнетизма. Здесь обстоит в точности так же. Никаких других принципов быть не может. Особые экспедиции, вы прекрасно знаете, существуют и во многих других державах… но вот что касаемо путешествий по времени… Мы — единственные, кто этим секретом владеет. Возьмись кто-то другой не то что путешествовать по времени, а вести первые эксперименты, мы обнаружили бы это немедленно. Как другие приборы и устройства моментально обнаруживают землетрясения, грозы, магнитные бури и прочие пертурбации. Признаки всегда будут одни и те же. Уж это-то наукой установлено неопровержимо. Или вы как большой специалист по физике времени придерживаетесь других гипотез? Интересно, на чем они основаны?
— Я вообще не специалист, господин профессор, — кротко ответил фон Шварц. — Но тогда… быть может, агентура?
Поручик повернулся к жандармскому полковнику — как и все присутствующие.
— Не думаю, господа, — сказал тот рассудительно. — Вернее, категорически не допускаю. Уж за этим мы следим так, что вы и представить себе не можете. Теоретически рассуждая, можно все же допускать, что иностранные агенты умудрились проникнуть внутрь… Как говорил по этому поводу присутствующий здесь господин профессор, математическая вероятность не исключена. Однако… Даже если мы прохлопали чужого агента — а это может случиться с любой контрразведывательной службой, — он не смог продвинуться дальше подступов. Какие-то мелкие секреты он и мог бы вызнать, допускаю — но, чтобы передать хозяевам чертежи и расчеты, позволяющие построить Машину Путешествий, он должен проникнуть на такие верхи, что… Нет, допустить не могу. Никто в нашей системе не свободен от неусыпного контроля, в том числе и люди, находящиеся на самом верху служебной иерархии. Не мы этот надзор создавали, мы его лишь усложняли и расширяли, однако могу вас заверить: эта гипотеза исключена.
— Ну ладно, ну хорошо, — сказал фон Шварц упрямо. — Склоняюсь перед авторитетом науки и контрразведывательного ведомства. Без малейшей иронии говорю, так и обстоит… А вот такое предположение… Скажем, кто-то в грядущем самостоятельно отрыл секрет путешествий по времени, какой-нибудь аглицкий гений. И британцы, как любой, увы, на их месте, не устояли перед желанием переделать былое так, чтобы их предкам досталась наибольшая выгода? Я не ученый, господин профессор, поэтому заранее простите за корявость формулировок… Но ежели они там, в грядущем, открыли какой-то другой способ? И мы просто-напросто не можем засечь нашими наблюдательными станциями путешествия в былое их аппаратов?
— Ну, знаете… — покрутил головой профессор.
— А все же? — упрямо гнул свое фон Шварц. — Возможно такое хотя бы чисто теоретически? Да или нет?
После долгой паузы профессор признался нехотя:
— Теоретически — возможно…
— Вот видите! Сейчас никаких машин, аналогичных нашей, никто другой так и не заполучил. Но путешественники из грядущего, теоретически рассуждая, могут к нам заявляться, теоретически прикидывая, оставшись незамеченными для наших наблюдательных станций… Потому что они работают на каких-то иных принципах, современной наукой пока что не открытых. Можно такое допустить?
— Допустить можно все, — сварливо отрезал профессор. — Но это пока что исключительно игра ума, ни малейшими доказательствами не подкрепленная…
— Вот именно, — решительно вмешался генерал. — Господин фон Шварц, то, что вы говорите, крайне интересно… но мне не это сейчас нужно. Я, как вы должны помнить, просил высказывать конкретные предложения, а не отвлеченно умствовать… Всему свое время. Ну, есть у кого- нибудь предложения?
Вот он, самый подходящий момент! Посреди всеобщего тяжелого молчания поручик взмыл с кресла, вытянулся, как на инспекторском смотру. Он вовсе не ощущал себя отважно ринувшимся на Аркольский мост молодым Бонапартом, ему просто-напросто хотелось высказать все и не быть прерванным — он верил, что другого выхода нет, вот и все…
— Господин Савельев? — уставился на него генерал.
Савельев окончательно набрался храбрости.
— Господин генерал, господа… — начал он громко, — мне представляется, что единственный для нас выход — попросить помощи у нас же…
Зимин прищурился:
— Я вас правильно понял? Истолковать вашу фразу можно одним-единственным способом…
— Вы меня поняли совершенно правильно, — сказал поручик, чувствуя себя игроком, поставившим на одну-единственную карту все, чем он владел в этой жизни. — Нам следует обратиться за помощью к нам же, будущим… Отправиться в батальон, в девятьсот восьмой год, ну, скажем, через сутки после катастрофы, когда все остаются еще на своих местах…
Челышев вскочил, его глаза метали молнии, он даже руку простер жестом то ли древнеримского трибуна, то ли грозного прокурора. Однако Зимин его прервал самым непреклонным тоном:
— Господин профессор, я вас категорически попрошу немного подождать… Какие основания, Аркадий Петрович?
— Я это не только что придумал, мне давно пришло в голову… — сказал поручик так, словно это само по себе способно послужить аргументом. И продолжил, тщательно взвешивая каждое слово: — Вы же сами говорили, господин профессор, что наука и технический прогресс не стоят на месте… да мы все и так это знаем… У альвов мы, я знаю, взяли некую основу — и наши ученые с инженерами вложили немало своего. Вы же не просто механически перерисовали картинки и формулы, правда? Вы добавили немало собственных умственных трудов. Это истинная правда, так ведь?
— Не спорю, — буркнул профессор.
— Вот видите… За четверть века наука и техника непременно ушли далеко вперед. Они там, в грядущем, могут располагать теми возможностями, которых у нас нет сейчас. И если объяснить им все, быть может, они в состоянии окажутся…
Профессор саркастически ухмыльнулся:
— …Молодой человек, отчего же в таком случае они там ничего не поправили сами? И ничего не увидели заранее? Вы ведь сами видели, что батальона больше нет, что тщательнейшим образом исполнен приказ на уничтожение…
— Не знаю, отчего так случилось, — честно сознался поручик. — Очень уж меня заинтересовал тот человек в пенсне, с бумагой… На ней какие-то формулы, расчеты, вы должны были видеть… Уже
