ничуть не изменилась — вот только над входом лениво повис в безветрии не нацистский штандарт, а флаг кайзеровской Германии, черно-бело-красный… И Черников решился.
— Вася… — произнес он едва ли не шепотом, — а ведь времечко-то
— Как оно может быть не то? — так же тихо ответил Ляхов. — Откуда
— А это вот все? Новое и неправильное?
— Но ведь ничего же не случилось…
И тут же он прикусил язык. Случилось. Этот самый «природный феномен»… Единственным, но серьезнейшим доказательством коего, аргументом в пользу того, что ничего им не примерещилось, была трость, неведомым образом на треть ушедшая в дерево.
Лицо Черникова застыло.
— Господин поручик, — сказал он пусть и шепотом, но самым что ни на есть командирским тоном, — мы сейчас пойдем в отель, соберем вещи и самым спешным порядком доберемся до «кареты». И вернемся немедленно. Это приказ.
Он ничего не понимал в происшедшем, но прекрасно видел, что они вдруг оказались
Ляхов дисциплинированно кивнул. Черников начал службу в батальоне на три месяца раньше, а, значит, по неписаным правилам, имел над равным по званию Ляховым старшинство. Более того, именно он официально назначен был старшим. Армейские порядки… Даже если выполняющая служебное поручение группа состоит всего-навсего из двух человек, один из них обязан быть старшим, тем более учитывая
Они зашагали быстрее. Однако вскоре выяснилось, что можно было и не спешить. Их уютного двухэтажного отельчика, именовавшегося, согласно местному колориту, «Бородой Рюбецаля», на прежнем месте не оказалось, вместо него стояло не менее старое, однако трехэтажное здание, и крыша не темно- красная черепичная, а выкрашенная в зеленый железная, и вывеска неопровержимо свидетельствовали, что тут, изволите знать, никакой не отель, а вовсе даже «Бальнеологическая клиника доктора Майендорфа»…
Совершенно ничего ценного в их неведомо куда подевавшихся чемоданах и не было — но почему-то именно сейчас оба ощутили себя понесшими непоправимый урон.
— Но ведь не
— Ты куда? — недоуменно спросил двинувшийся следом Ляхов.
— Хоть что-то выяснить на скорую руку… — ответил Черников, не оборачиваясь. — Ага! Я ж говорю, не все поменялось…
Ляхов понял, о чем говорит товарищ. Писчебумажная лавочка, где они еще утром покупали мелкие сувениры из разряда «на память о Гарце», как и следовало настоящим туристам, осталась на прежнем месте, разве что крылечко оказалось совершенно другим — но на фоне всего остального это показалось сущей мелочью.
И внутри все выглядело точно так же — вот только вместо портрета фюрера красовался портрет кайзера Вильгельма в пехотном мундире. Черников показал на него взглядом спутнику, и тот, поджав губы, с понимающим видом кивнул.
За прилавком вместо давешнего усатого старикана стояла рослая, румяная, кровь с молоком, блондинка, весьма даже симпатичная и ладная, ослепительно улыбнувшаяся господам посетителям так, что при других обстоятельствах оба непременно постарались бы с ней пококетничать — но не теперь…
— Фройляйн, — произнес Черников, изо всех сил пытаясь выглядеть беззаботным и даже веселым, — найдется ли у вас красивый отрывной календарь на следующий год?
Юная Брунгильда, играя глазками, с наигранной грустью вдохнула:
— К сожалению, майн герр, ничем не смогу вам помочь. Такие календари начинают спрашивать не ранее второй половины декабря, раньше просто нет смысла заказывать их у оптовых торговцев, они все равно лежали бы, бесполезно занимая место… — она кокетливо улыбнулась: — Я вижу, вы крайне предусмотрительный человек, если начинаете думать о календаре на следующий год уже в сентябре…
Черников усилием воли заставил себя улыбнуться самым приятным манером (хотя Ляхов видел, как нелегко ему это далось):
— Увы, фройляйн, наоборот. Я настолько безалаберный, что если не куплю календарь за три месяца до того, как в нем будет нужда, то в декабре обязательно забуду это сделать… Да-да, именно так и обстоит. К тому же эта утомительная работа… Вы не поверите, но я настолько устал от копания в бумагах, что поймал себя на провалах памяти. Я совершенно не помню, какое нынче число и год… Правда-правда…
«Ах, вот куда он гнул! — догадался наконец Ляхов. — Хваток все-таки, Паша, спору нет…»
Девица очаровательно улыбнулась с видом человека, способного оценить по достоинству хорошую шутку. Судя по всему, она искренно полагала, что с ней заигрывают этаким вот заковыристым образом, и была ничуть не против.
— Ах вы, бедняжка… — произнесла она тоном опекающей неразумного младенца опытной няньки. — Надо же так заработаться… Повторяйте за мной: сегодня восьмое сентября одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года…
Черников старательно повторил с таким видом, будто принял игру. «Значит, вот так, — подумал он. — И число, и месяц, и год — те самые, куда они были отправлены, те самые, что полчаса назад, до
— Большое спасибо, фройляйн, — сказал Черников, старательно улыбаясь. — Вы вернули мне душевный покой…
— О, не преувеличивайте моих скромных заслуг… А можно поинтересоваться, что это у вас за работа такая? Копаетесь в бумагах… Неужели вы — архивариус? Мне казалось, что архивариусы все поголовно пожилые и неинтересные.
— Я историк, фройляйн, — не моргнув глазом, ответил Черников. — Пять месяцев трудился над магистерской диссертацией о больших европейских войнах. Вот, кстати, что вы думаете о последней большой европейской войне?
Судя по личику девушки, ее подобные предметы интересовали мало. Однако она словоохотливо продолжала:
— Я, собственного, ничего такого не думаю, как-то особенно и не интересовалась такими вещами… А впрочем… Мой дедушка служил тогда в кавалерии, видел Наполеона Третьего, когда тот сдавался под Седаном. Конечно же, это славная победа нашего оружия, что тут еще скажешь?
— Да, действительно… — кивнул Черников, хлопнул себя по лбу, словно вспомнив о неотложном деле: — Господи, эта моя вечная рассеянность… Готлиб, профессор уже ждет! Он будет в ярости, если мы снова опоздаем! Тысяча извинений, фройляйн…
Он приподнял шляпу и кинулся прочь из лавочки. Ляхов, разумеется, последовал за ним, раскланявшись с блондинкой, явно огорченной таким поворотом дел.
Оказавшись на улице, Черников лишь чуть-чуть сбавил темп, размашисто шагая в том направлении, откуда они пришли.
— Паша, ты гений, — сказал Ляхов, не сразу подстроившись под его шаг. — Мне что-то и в голову не пришло…
— Вот такие дела, — произнес Черников, глядя вперед и не сбавляя шага. — Число, месяц и год — те же самые. Только никакого Третьего Рейха тут нет. Кайзер Вильгельм все еще на престоле — ну, ничего особо удивительного: он и в
— Оно, ты знаешь, и неплохо, — сказал Ляхов. — Ни Первой мировой, ни Третьего Рейха… Лепота…
