из них ее любовник. Положа руку на сердце, угадывать тут особенно нечего, поскольку двух мнений здесь быть не может — достаточно ткнуть пальцем в самого молодого, по-голливудски смазливого мужика, и уж будьте уверены, вы не промахнулись.
Кроме того, его всегда можно узнать либо по идиотско-счастливому выражению лица — если они недавно знакомы, либо по идиотско-скучающему — если они уже какое-то время встречались. В последнем случае он уже успел усвоить, что никто из присутствующих не собирается с ним общаться. Да и какой смысл, если через какую-нибудь пару недель он навсегда исчезнет с горизонта?
Сэм всегда внушала нам искреннее восхищение. Во-первых, далеко не каждая сорокалетняя баба умудрится снимать двадцатипятилетних парней. Во-вторых, Сэм была истинным провозвестником новой нью-йоркской философии. В современном Нью-Йорке перед одинокой преуспевающей женщиной постоянно маячит альтернатива: продолжать биться головой о стенку в тщетных попытках обрести Настоящую Любовь или послать все к черту и пуститься во все тяжкие не хуже любого мужика. Сэм выбрала последнее.
Это настоящая дилемма современного Нью-Йорка. Впервые в истории Манхэттена огромное количество женщин к тридцати-сорока годам располагает таким же количеством денег и влияния, что и мужчины, или, по крайней мере, достаточным для того, чтобы прекрасным образом обходиться без мужчин — во всем, кроме секса.
И пока этот вопрос занимает лучшие умы нашего времени, моя подруга Кэрри, журналистка лет тридцати пяти, мирно беседуя с нами за чашкой чая в отеле «Мейфлауэр», решает пойти опытным путем — то есть плюнуть на любовь и сантименты и направить все силы на удовлетворение плотских потребностей.
И как мы скоро убедимся, ей это удалось. Ну, почти удалось.
— По-моему, я превращаюсь в мужика, — заявила Кэрри. Она прикурила двенадцатую сигарету за день и, когда метрдотель метнулся к ней с очередной просьбой не курить, прищурилась к со словами: «Подумаешь, какие мы нервные!» — затушила сигарету о ковер.
— Помните, я недавно переспала с тем парнем, Дрю? — спросила она. Забыть это было сложно — мы все тогда вздохнули с облегчением, поскольку к тому времени она совсем озверела от долгого воздержания.
— Так вот, с чувствами это и рядом не лежало. Сделала ему ручкой — ладно, мол, побежала, созвонимся — и думать забыла.
— Интересно, а с какой стати ты должна что-то чувствовать? — спросила Магда. — Мужики-то не утруждаются. Секс сексом, а чувства чувствами. Жаль, конечно, но что поделаешь.
Мы многосмысленно умолкли, прихлебывая чай и ощущая себя членами некоего привилегированного клуба. Мы были циничны и гордились этим: не так уж легко нам далась эта тотальная независимость, благодаря которой мы могли позволить себе роскошь относиться к мужчинам как к объектам секса, и только. Не один год труда и одиночества ушел на осознание того простого факта, что раз уж на поддержку со стороны рассчитывать не приходится, придется самой о себе позаботиться — во всех смыслах этого слова.
— Да-а, через сколько же мытарств нужно пройти… — задумчиво сказала я. — Сколько разочарований… Со временем начинаешь жалеть, что вообще способна на чувства — хочется просто пожить спокойной жизнью.
— А по-моему, все дело в гормонах, — заявила Кэрри. — Я тут недавно сидела в парикмахерской, делала маску для волос — их послушать, так я вообще, того и гляди, облысею, — и наткнулась на статью в «Космо» о содержании мужского тестостерона в женском организме. Так вот, оказывается, исследования доказали, что женщины с повышенным содержанием тестостерона в крови более агрессивны, преуспевающи, чаще меняют половых партнеров и реже выходят замуж. По-моему, это утешает — по крайней мере, приятно осознавать, что с тобой все в норме.
— Главное — мужчинам это объяснить… — задумчиво протянула Шарлотта.
— В Нью-Йорке на мужиков не угодишь, — заметила Магда. — Сами не хотят серьезных отношений, а стоит дать им понять, что тебя интересует только секс, как тут же начинают вставать в позу.
— Вы можете себе представить, чтобы вы посреди ночи позвонили мужчине с предложением приехать, и он бы вдруг согласился? — спросила Кэрри.
— Проблема в том, что секса никогда не бывает много, — сказала Шарлотта. У нее было даже специальное прозвище для мужчин, которых она считала сногсшибательными любовниками, — «секс-бог». Но и у нее все было не так уж гладко.
К примеру, в последнее время ее осаждал некий поэт, который творил чудеса в постели, но, по ее словам, «все время приставал с приглашениями на ужин и с разговорами по душам». На днях он перестал ей звонить: «Предложил почитать мне свои стихи, а я отказалась».
— От влечения до отвращения один шаг, — продолжала она, — и как только они начинают претендовать на человеческое отношение, отвращение берет верх.
Я спросила, насколько вообще, по их мнению, женщина способна на мужское отношение к сексу.
— Для этого нужно быть настоящей сукой, — ответила Шарлотта. — Или, наоборот, девочкой-лапочкой. Мы же ни то ни другое. Мужчин это только сбивает с толку.
— Ну, для «лапочки», положим, поезд ушел, — заметила Кэрри.
— Тогда остается одно — стать сукой, — ответила Магда. — Только вы, по-моему, не учли одну маленькую деталь.
— А именно?
— Любовь.
— О, это вряд ли, — немедленно отреагировала Кэрри, откинувшись на спинку стула. На ней были джинсы и потертый пиджак от Сен-Лорана. Она сидела, по-мужски расставив ноги. — Все, решено! С сегодняшнего дня становлюсь сукой!
Мы переглянулись и расхохотались.
— Что? — не поняла она.
— А ты думаешь, ты кто?..
В интересах дела Кэрри отправилась на трехчасовой сеанс смотреть «Очередной соблазн» — фильм о коварной особе, которая в погоне за деньгами, сексом и неограниченной властью самым циничным образом использует всех мужчин, встречающихся на ее пути, — и все это без малейшего зазрения совести и традиционной кульминации с заламыванием рук и надрывным «ах, что же я наделала!».
Кэрри относилась к разряду людей, которые никогда не ходят в кино: ее мать, аристократка протестантского толка, с детства внушала ей, что кино — развлечение для чахлых детей бедноты, поэтому для нее это было событием мирового масштаба. Она опоздала, и, когда кассир предупредил ее, что фильм уже начался, оскорбилась до глубины души:
«Да пошел ты! Я что, похожа на тех, кто смотрит кино? Я сюда не развлекаться пришла!»
Выйдя из кинотеатра, она все прокручивала в голове ту сцену, в которой Линда Фиорентино снимает в баре какого-то парня и занимается с ним сексом на автостоянке, вцепившись в цепь ограждения… Так вот, значит, как надо?..
Кэрри купила себе две пары босоножек и постриглась.
В воскресенье вечером Кэрри отправилась на коктейль прославленного дизайнера Джупа. Это был один из тех светских раутов, что так и просятся на экран кинематографа — толпы гостей, голубые мальчики за оживленной беседой, — и, хотя завтра ей предстоял очередной рабочий день, Кэрри уже знала, что сегодня ей грозит перебор с выпивкой и позднее возвращение домой. А она терпеть не могла ночных возвращений в свою пустую квартиру и одинокую постель.
В разгаре вечеринки запасы шампанского мистера Джупа иссякли — не без тонкого расчета хозяина, надо заметить, — и гости толпой ринулись в кухню, выклянчивать у официантов белого вина. Мимо прошел какой-то мужчина с сигарой в зубах, и собеседник Кэрри проводил его взглядом:
— О-о! Это еще что за фрукт?.. Прямо Рон Перельман в молодости, только лучше.
— Я его знаю, — ответила Кэрри.
— Ну и кто же это такой?
— Мужчина Моей Мечты.
