Секс в большом городе

— Если подсчитать расходы на метро, ваш велосипед окупится через три месяца, — добавил он. — Через месяц, если вы ездите на такси.

Велосипед может пригодиться и на личном фронте.

— Это отличный способ завязать разговор, — пояснил Тэд, писатель. — К тому же есть чем заняться, чтобы скрыть смущение.

Как выяснилось, это еще неплохой способ определить, каковы твои шансы с дамой.

— Одна моя девушка просто взбесилась, когда я предложил подвезти ее домой на велосипеде, — вспомнил Тэд. — С другой стороны, когда женщина говорит: «Можешь закатить велосипед в дом», — это очень вдохновляет.

— Ее отношение к велосипеду прежде всего говорит о ее темпераменте, — заявил мистер Эккелз. — Если она маловозбудима, то и близко твой велосипед к своей квартире не подпустит.

Иногда велосипед — это больше чем велосипед, и женщины, похоже, об этом догадываются.

— К тебе начинают относиться с подозрением. Ты слишком мобилен и независим, — рассуждал мистер Эккелз. — И уж конечно, не слишком респектабелен.

— Есть в этом какой-то инфантилизм — эдакий Питер Пен на велике, — согласился Кип. — Я отчасти поэтому и завязал.

— К тому же велосипед подразумевает определенную долю эгоизма, — поддержал его мистер Эккелз. — Никого не подвезешь. Но главное, мужчины на велосипеде ассоциируются у женщин с чрезмерной независимостью. — Он признался, что к своим пятидесяти с хвостиком напридумывал с десяток причин, почему до сих пор не женат, «и ни одну из них не назовешь уважительной».

Велосипед порой подразумевает и некоторую скаредность.

Одна дама, замредактора глянцевого журнала для мужчин, припомнила свидание с веломальчиком, с которым познакомилась на литературном вечере. Поболтав о том о сем, веломальчик пригласил ее в милый ресторанчик в Верхнем Вест-Сайде. Явился он с опозданием, на велосипеде (она к тому времени ждала его у входа, нервно куря сигарету за сигаретой), и не успели они сесть и взяться за меню, как он внезапно произнес: «Слушай, ты не очень расстроишься?.. Что-то мне пиццы захотелось. Не возражаешь?..» И встал со своего места. «А мы разве не должны?..» — смущенно промямлила она, растерянно поглядывая на официанта. Он схватил ее за руку и потащил к выходу: «Подумаешь — пара глотков воды. Я к своей даже не притронулся. Не могут же они за это с нас деньги драть!». Они поехали к ней, заказали пиццу, и дальше все было по полной программе. После этого они еще пару раз встречались, но каждый раз он на ночь глядя напрашивался к ней домой и заказывал еду из забегаловки. В конце концов она его бросила и нашла себе банкира.

К вопросу промежности

Веломальчики вечно совершают ошибку, пытаясь превратить своих девушек в велодевочек. Джоанна, женщина, выросшая на Пятой авеню, по профессии дизайнер интерьера, умудрилась даже выйти замуж за веломальчика.

— Мы оба ездили на велосипедах, — рассказывала она, — так что сначала все шло гладко. Но когда он подарил мне на день рождения новое седло, я насторожилась. Затем на Рождество он подарил мне багажник для велосипеда, который крепится на крыше машины… Когда мы развелись, он его себе забрал, представляете?

— Мальчики на великах? Ни за что на свете! — заявила Магда, новеллист. — Вы только представьте себе их вонючую промежность! Нет уж, спасибо. Сколько раз на велосипедистах обжигалась. Они все камикадзе и себялюбивые скоты. Если они и сексом занимаются так же, как на велосипедах гоняют, — спасибо, конечно, но не в скорости дело.

— Женщины считают, что велосипед — это несексуально, — сказал Тэд. — Они думают, это инфантилизм. Но рано или поздно начинаешь понимать, что не можешь всю жизнь скрывать от женщин свое истинное лицо.

10

Манхэттен vs Гринвич

Мало кто из жительниц Манхэттена избежал паломничества к свежесвитому пригородному гнездышку бывшей подруги — и вряд ли хоть одна помянет его добрым словом. Как правило, большинство возвращается в город в полуобморочном-полураздавленном состоянии. Вот одна из таких историй.

Джоли Бернард была известным импресарио — представляла интересы рок-групп в «Интернейшнл криэйтив менеджмент». Пять лет назад, когда она еще удальски топтала землю своими ковбойскими сапожками, тусовалась с рок-звездами и периодически с ними спала, Джоли жила в двухкомнатной нью- йоркской квартире, обставленной черными кожаными диванами и гигантской стереосистемой. У нее были длинные светлые волосы, стройная фигура и роскошный бюст, и дома ее неизменно ждал переполненный автоответчик, а в сумочке не переводились деньги и наркотики. Личностью она была, мягко говоря, небезызвестной.

И вдруг нате вам… Никому и в голову не могло прийти, что с ней это когда-нибудь случится, и тем не менее факт оставался фактом, что лишний раз подтверждало полную непредсказуемость подобных вещей. Ей стукнуло тридцать пять, она познакомилась с неким инвестиционным банкиром из «Соломон Бразерз», и не успели мы оглянуться, как они сыграли свадьбу, она забеременела, и они переехали в Гринвич.

— Все останется как раньше, — уверяла она. — Будем все так же тусоваться, а летом вы будете приезжать ко мне в гости на барбекю.

— Ну конечно, милая! — в один голос отвечали мы.

Прошло два года. Поговаривали, что она обзавелась сначала одним младенцем, затем вторым. Мы так толком не знали ни их пола, ни имен.

— Слушай, а как дела у Джоли? — спрашивала я изредка Миранду, которая в свое время состояла в числе ее ближайших подруг.

— Понятия не имею, — отвечала Миранда. — Никак не могу с ней толком пообщаться. То к ней с минуты на минуту должен прийти садовник, то она застукала в прачечной няню с косяком, то дети орут.

— Ужасно. Просто ужасно, — качали мы головами и тут же забывали об этом.

И вот месяц назад случилось неизбежное — на наши столы легли маленькие белые прямоугольнички с виньетками из крошечных незабудок — приглашения на девичник в честь грядущей свадьбы ее знакомой. Назначено сие мероприятие было на субботу, в час дня, как верно заметила Миранда, самое неподходящее время самого неподходящего дня. Последнее, что хочется делать субботним днем, — это тащиться в Коннектикут.

— Джоли мне звонила и умоляла приехать, — вздохнула Миранда. — Говорит, специально созвала городских подруг, чтоб со скуки не сдохнуть.

— Поцелуй смерти, — заметила я.

И все же они решили поехать — Миранда, тридцати двух лет, директор кабельного телевидения; Сара, тридцати восьми лет, владелица пиар-агентства; Кэрри, тридцати четырех лет, журналистка, и Белл, тридцати четырех лет, финансист и единственная среди них замужняя женщина.

Старый Гринвич, новые недруги

Как и следовало ожидать, погода в субботу выдалась потрясающая — солнце, плюс двадцать тепла. Встретившись на Центральном вокзале, все дружно заныли, что в такой день придется сидеть взаперти, хотя справедливости ради надо отметить, что, будучи истинными детьми мегаполиса, они не только отродясь не дышали свежим воздухом, но и всеми правдами и неправдами старались избегать этой процедуры.

Неприятности начались еще в поезде. Кэрри, как всегда, легла в четыре утра и теперь страдала от жуткого похмелья, то и дело грозясь, что ее сейчас вытошнит. Белл затеяла оживленную дискуссию с дамой на переднем сиденье, чье чадо периодически высовывалось из-за спинки сиденья и строило рожи.

Затем выяснилось, что Джоли посещает занятия общества «Анонимные алкоголики», из чего следовало, что на коктейли рассчитывать не приходится.

Кэрри и Миранда тут же решили, что выходят на следующей остановке и немедленно едут домой, но Белл с Сарой все же удалось их удержать; а затем Сара заявила, что ей и самой впору лечиться от алкоголизма.

Поезд подъехал к Старому Гринвичу, и подруги забились на заднее сиденье бело-зеленого такси.

— Так напомните мне еще раз — зачем мы туда едем? — спросила Сара.

— У нас нет другого выхода, — ответила Кэрри.