– Зачем это?
– Теперь я хочу сразиться с тобой. Давай, брат. Покажи, на что ты способен!
Пол под ногами заколебался… Хотелось убежать, вжаться спиной в холодную стену, спрятаться… Негде. Каменный мешок. Вот оно, жертвоприношение! Сон, повторяющийся вновь, на этот раз в реальности. Мрак и холод, алтарь – огромный мальтийский крест, распластанный на полу, – и ощущение обреченности и бессильной ярости: все зря, зря! Великий Небесный Отец, окруженный языками пламени, равнодушно смотрит с высоты. А что ему? Только родной брат – самый страшный и ненавистный человек во всем мире – вместо того монаха без лица…
– Но ведь ты король. Вдруг я нанесу тебе рану или даже убью по неосторожности?
– И что? – беспечно отозвался Лангдарма. – Будешь править вместо меня. Ты слышал, Кон-Гьял? Это мое официальное распоряжение.
Ти-Сонг взглянул на меч. Стоило только коснуться лезвия, чтобы почувствовать…)
– Вы задумались, мой господин? Он вздрогнул и посмотрел на Фасинг.
– Кто сказал тебе про покушения? – Она прикинулась удивленной.
– Разве это тайна? Я не знала… Впрочем, какие тайны могут быть во дворце?
Ее ладонь нежно, почти чувственно, коснулась стены, покрытой великолепной росписью. Золотая клетка…
– Говорят, здешние стены умеют слышать. Это правда, мой господин? И не только слышать, но даже читать мысли…
Змея, подумал он. Ядовитая змея. Он схватил женщину за обнаженные плечи. Скрюченные пальцы вцепились в нежно-белую кожу, не знавшую солнца. Если ей и было больно, то виду она не подала.
– Ты хочешь, чтобы я признался тебе? – прошипел Ти-Сонг. – Хорошо, будь по-твоему. Эти покушения организовал я. Я платил убийцам из своей сокровищницы. Вот так. – Он выдохнул. – Теперь об этом знают лишь двое. Ты – и я. Остальные мертвы.
– Прошу прощения, если разгневаю вас, мой повелитель, – тихо произнесла Фасинг. – Но вы не правы. Ваш солнцеподобный брат, король Лангдарма… Он тоже знает, кто подослал убийц.
Он отшатнулся от женщины.
– Нет! Неправда… .
Фасинг молчала, и на Ти-Сонга это подействовало сильнее любых слов. Он знал, что она была права. И она знала, что он знал.
Стоит только коснуться лезвия…
И надежнейший свидетель – начальник дворцовой стражи – стоит рядом. Даже он будет не в силах помешать. Один молниеносный удар!
Ти-Сонт не успел додумать мысль до конца. Его тело само рванулось вперед, вытянувшись в струну. Вот он – трон империи, богатство, власть – на острие меча… Избавление от кошмаров (правитель, восседающий на ступе между рогов горного яка и его, Ти-Сонга, собственное тело, распластанное на жертвенном алтаре).
Лангдарма небрежно отодвинулся чуть в сторону, позволив противнику с воплем врезаться в стену. Из глаз Ти-Сонга посыпались искры. Он только и успел заметить взмах широкого меча-дао и подумал: «Вот сейчас я умру…» Но Лангдарма не стал пускать в ход оружие. Вместо этого он коротко, почти без замаха, ударил брата кулаком под ребра. И когда тот с жалобным всхлипом согнулся и осел на пол, спокойно произнес:
– А ты не так искусен в бою, как те двое наемников. Вообще-то их было трое… Третий – придворный вельможа, который помог им пробраться во дворец. Ты хорошо его знаешь, брат.
Лангдарма вздохнул, глядя на лезвие своего меча.
– Мудрецы говорят: когда человек стареет, он на чинает осознавать иллюзорность земной жизни и мысли о смерти перестают его пугать… Не знаю. Этот вельможа был стар, он служил ещё нашему отцу. Он так просил меня сохранить ему жизнь! Обещал даже назвать того, кто дал ему денег, чтобы заплатить убийцам. Я его заколол. Предатели всегда вызывали у меня отвращение.)
Он – знает.
Он, стремившийся прекратить религиозные войны на Тибете и упрочить границы для отпора кочевым племенам, рыскающим, словно стая голодных волков… Он, не желавший оглядываться на внутренних врагов, число которых все росло. Бон, бывшее ещё недавно единственным учением (остальное иноверие безжалостно искоренялось), реформировано, что вызывает открытое недовольство многих высокопоставленных лам. Их кровожадные боги требовали обильных жертвоприношений, а потому лам призывали к войне с буддизмом, пустившим на Тибете глубокие корни.
– И ты полагаешь, что твой человек справится с этой задачей? – спросил Ти-Сонг.
– Я уверена в этом, мой господин.
– В чем же его особенность?
Фасинг задумалась.
– Я рискну сказать, мой господин, что он… Не со всем человек. Хотя и в человеческом обличье.
– Уж не сам ли Царь Тьмы? – хмыкнул он, с трудом скрыв охватившую его дрожь.
«Пусть, – сказал он сам себе. – Главное сейчас – устранить Лангдарму, взойти на трон, опираясь на острия мечей. А там – посмотрим.»
Он все всматривался в черное небо над вершинами гор. Огромный город, где жизнь не замирала с наступлением темноты, раскинулся далеко внизу, ибо королевский дворец Потала был вознесен на скалу, окруженную тремя широкими каналами, а башня, в которой находилась резиденция Ти-Сонга, возвышалась надо всем дворцом, подобно гнезду орла. Ти-Сонг редко поднимался сюда: он не любил башни. Высота пугала его, но он надеялся с помощью этого страха заглушить другой, гораздо более сильный. Женщину должны были доставить к нему ещё вечером, до захода солнца. Теперь же до него долетал едва различимый звон большого колокола: в монастыре Син-Кьен, на горе Алу, монахи-буддисты готовились к полуночнымслужбам.
– Она находилась совсем недалеко от Лхассы, в доме, куда прибыла тайком ото всех, где молчаливые (а может быть, немые) служанки быстро и ласково раздели её, практически на руках отнесли и положили в роскошную ванну, наполненную такой горячей водой, что она едва не закричала, когда опустилась туда. Но вскоре уже не огонь, а приятное сильное тепло окутало её истерзанное тело, аромат благовоний и бальзамов проник в ноздри, и Фасинг обмякла и погрузилась в забытье. И даже перестала с, волнением и страхом думать о неизбежной встрече с хозяином дома. Ей стало все равно. Она уцелела после того, как их караван накрыло лавиной. Каким-то чудом ей удалось поймать лошадь без седока, миновать ночные патрули и добраться сюда. Она снова увидит его. Им она восхищалась, будто божеством, преклонялась перед ним и желала его с такой силой, что желание это казалось кощунственным, Она не выполнила свою задачу. Кахбун-Везунчик погиб вместе с караваном (она пыталась отыскать тело, но вокруг лежал снег – целые горы снега, а у неё не было ничего, кроме окровавленных пальцев со сломанными ногтями), и хозяин дома, который приказывал ей называть себя Жрецом, разгневается и убьет её. Ну и пусть. Смерть от руки того, кого боготворишь, – не есть ли это высшая награда?
Забытье было сладким и желанным. Каждая клеточка её тела требовала отдыха. Фасинг вдруг волшебным образом перенеслась в какой-то странный мир…
Трудно было его описать – в её сознании не нашлось тех образов, к которым можно было бы привязаться и понять, боги населяют этот мир или злые демоны…
А потом она увидела человека. Близко, так, что могла бы до него дотянуться. Человек возник из ниоткуда, из полоски неясного света у двери, за которой скрылись молчаливые служанки-рабыни. Странно, но Фасинг не удивилась его появлению, только вяло подумала, что совершает святотатство (которое по счету?), находясь перед глазами мужчины без одежды. Но человек из другого мира не проявил интереса к её телу. Вместо этого он вдруг задумчиво произнес:
– Странно… Вы не упоминаетесь в манускрипте. Но я вас знаю. Вы – Фасинг?
Глава 10
АРТУР
– Как вас зовут? – Гм, я оказался не слишком галантен. Зови меня Артур.
– Дядя Артур?
