– Ты самый и есть.
– А ну молчать! – заорал губернатор.
Рякин и Стрешин испуганно замолкли. Охрана врала – их таки потрепали при задержании: под глазом у того, что слева, набухал багровый фонарь, а у второго раздулось и пылало ухо, по которому некто от души засветил.
– Все время лопочут, – пожаловался телохранитель. – Ничего, посидят, подумают…
– Посидеть можно, – завел дуэт Рякин.
– Можно, можно.
– Теперь можно.
– Теперь все можно.
– Мы всем сказали.
– Всем, всем сказали…
– Что вы сказали?! – не выдержал губернатор. – Быстро, внятно и по одному.
– Вот она все скажет, – показал Стрешин на Ашу.
– Скажет, скажет, – подхватил Рякин.
– Она все знает.
– Теперь знает.
Губернатор обернулся на Ашу. Она сидела неподвижно, опустив глаза.
– Ты их знаешь?
– Знает, знает, – залопотал Стрешин, но телохранитель двинул его кулаком по затылку, и тот затих.
Аша подняла на него полные слез глаза. Он понял, что это утвердительный ответ.
– Откуда? Кто они такие?
– Наши, – сказала она. – Из бабушкиной деревни.
– Они что, следили за тобой?
– Значит, следили, – сказала она.
– Вы со своей тяжбой идиотской за этим ко мне ходили? – спросил губернатор.
– Не за этим, не за этим, – испуганно проговорил Стрешин.
– У нас правда тяжба.
– Мы по делу, губернатор.
– По делу, гублинатор…
– Мы не следить, не следить…
– Нам нельзя следить…
– Мы люди маленькие, губернатор…
– Маленькие, гублинатор…
Телохранитель слегка столкнул Стрешина и Рякина лбами. Парный конферанс ненадолго стих.
– Они камень бросили? – спросил губернатор.
– Вот этот, – телохранитель вытолкнул вперед того, что стоял слева.
– Мы не в тебя, губернатор…
– И не в нее, гублинатор…
– Просто чтоб ты знал…
– Чтоб уехал.
– Дальше хуже будет…
– Земля поднимется!
– Нельзя, чтоб поднималась.
– Нельзя, гублинатор!
– Уже и земля? – язвительно спросил Бороздин. – Это что же, всем миром, что ли?
– Это хуже, – сказала Аша. – Они правду говорят, ты не знаешь. Земля в последний раз давно поднималась, старики не упомнят. Это наша земля, заговоренная. Если мы не уйдем – тут весь город посыплется.
– И село, и село, – закивал Стрешин.
– И лес, и лес, – зачастил Рякин.
– Ямы!
