основания мушки.
– Все дело в том, как обмозговано. А обмозговал ты неважно. Хитрости мало! – недовольно говорил Бритвин.
– Какой там хитрости!
– Такой, чтоб сказал и сразу было ясно, что удастся.
– Без внезапности никакая хитрость не поможет. Внезапность нужна.
Слушая неторопливый, не очень согласный разговор, Степка забыл уже о первом невольном сомнении относительно замысла Маслакова и поднял на Бритвина обиженно-злой взгляд:
– Не такие взрывали! Только щепки летели. И не трусили!
Он преднамеренно сказал так – грубо и почти вызывающе, – чтобы задеть Бритвина. Правда, это выглядело несколько наивно и самонадеянно, но он уже ощутил в себе волнующий холодок решимости и знал, что не отступит.
Бритвин нахмурился:
– Кто это – взрывали?
– А мы!
– Гляжу, умные очень! – язвительно сказал бывший ротный.
Он заметно осторожничал, может, хитрил, утрачивая свою привычную командирскую самоуверенность, недавно еще удерживавшую Степку на расстоянии. Почувствовав это, Степка пошел напропалую, лишь бы досадить Бритвину:
– Да уж за свою шкуру дрожать не будем!
Из оврага, шурша в кустарнике кожухом, выбрался Данила и прислушался к разговору.
– Что ж, посмотрим! – вдруг зло сказал Бритвин. – Смотрите.
– Ладно, будет вам! – прикрикнул Маслаков. – Придем, осмотримся, решим на месте. Держи!
Не вставая, он бросил Степке винтовку, которую тот ловко ухватил за ложу.
– Лишь бы дождя не было, – поглядел в небо Маслаков.
Остальные, кроме Бритвина, тоже подняли головы. Белесая поволока там вроде сгущалась, край неба за оврагом подозрительно синел – похоже, в самом деле, собирался дождь.
– Что-то хмурится, – неопределенно сказал Данила.
Маслаков энергично встал на ноги.
– Ну, потопали! Данила, бери канистру!
Глава пятая
Они выходили из Гриневичского леса. Ельник редел, видно, кончался, шире раздалось небо над головой, уже рядом была опушка. Вдруг Маслаков коротко бросил: «Постойте!» – шагнул с дороги и скрылся в сплошной чащобе молодого подлеска. Остальные остановились на краю дороги. Данила, отсапываясь, поставил канистру и сел, где стоял. Бритвин настороженно глядел в подлесок. Степка, положив на траву винтовку и опустившись на колено, принялся затягивать проводом сапог. Но не успел он завязать узел, как из ельника донеслось:
– Сюда давай!
Они встали и полезли в молодой еловый подлесок, источавший резкий смолистый запах. Раздвигая неподатливые колючие сучья, Степка через минуту вылез на более просторное место. Тут уже был край леса. Над молодой хвойной порослью, убегавшей по пригорку вниз, возвышались две толщенные, увитые прядями мха ели с разлапистыми сучьями. Возле ближней из этих елей, склонив голову, стоял Маслаков.
– Давайте подправим скоренько.
В земле неглубокой впадиной наметилась несвежая, наверно прошлогодняя, могила. Небрежно накопанная земля осела, края могилы обсыпались. Маслаков начал сапогами сгребать к ней песок. Данила поставил канистру.
– Что, знакомый? – спросил Бритвин.
– Двое наших: Кудряшов и Богуш. Осенью в Староселье на засаду нарвались. Кудряшова на месте в лоб, Богуш по дороге умер.
Степка прислонил к еловому комлю винтовку и без лишних расспросов подался к командиру. Грести песок сапогами он не решился, опасаясь вовсе остаться разутым, и начал руками разравнивать его по форме могилы. Данила с Бритвиным стояли поодаль.
– Ну что? – вскинул голову командир. – Давай, Данила, дерна поищи. Обложить надо.
Данила молча вытащил из ножен на ремне немецкий штык-тесак и вразвалку неохотно поплелся в заросли. Бритвин опустился под елью.
«Падла! – подумал Степка, шлепая ладонями по волглой земле. – Боится руки запачкать. Начальничек!»
Пока они вдвоем возились с могилой, Данила в поле кожуха принес три куска дерна, вывалил рядом. Маслаков приложил дерн к краю могилы, но его было мало. Тогда под елью нетерпеливо поднялся Бритвин.
– Дай штык! А то провозишься тут...
Данила отдал штык, и он решительным шагом двинул к опушке. Несколько помедлив, Данила пошел следом. Степка подумал, что и ему следовало бы включиться в эту работу, но прежде, чем отправиться туда, он сказал Маслакову:
– Знал бы, не пошел.
– А что?
– Да этот... Бритвин.
– Ничего, – сказал командир, помолчав. – Не обращай внимания. Придирчивый, зато головастый.
Все по разу они принесли десяток дернин, и Маслаков кое-как обложил могилу. Получилось совсем не плохо – почти как на кладбище.
– Вот и порядок! Славные ребята были, – будто оправдываясь, сказал Маслаков.
Бритвин поморщился:
– На всех славных время не хватит.
– Сколько того время? Полчаса.
– Бывает, что и полчаса дорого. Особенно на войне, – сказал Бритвин, полой шинели вытирая ладони.
Степка невзначай глянул на его руки – грубые и натруженные, с корявыми пальцами, на которых бросались в глаза толстые обломанные ногти. Уже без недавней неприязни парень подумал, что, возможно, Бритвин и не такой уж плохой, как показалось вначале. Но чувство неприязни к нему окончательно еще не исчезло.
Бритвин между тем поправил на плече свою СВТ с обшарпанной ложей и, сделав шаг, оглянулся, поджидая Маслакова.
– На диверсиях время – золото. Что-что, а это я знаю. Двенадцать поездов рота фуганула. Вон от Клепиков до Замошья под насыпью – сплошь моя работа.
– Под насыпь старо, – сказал Маслаков. – Что под насыпь пускать – в выемках надо.
Бритвин, будто отстраняя его, двинул рукой.
– Ничего, и так неплохо.
Спорить с ним Маслаков не стал. Поработав, он разогрелся и, сняв с телогрейки ремень, подпоясал им гимнастерку. Степка украдкой поглядывал на Бритвина и думал, тоже – его работа! У них в отряде еще зимой было приказано диверсии на дорогах устраивать только в выемках, потому что спущенные под откос поезда останавливали движение на полдня, не больше.
– А насчет могилы, – сказал Маслакову Бритвин, – так можно бы дядькам поручить. Дядьки бы позаботились.
– Очень нужно.
Они остановились возле канистры, за которую теперь не спешил браться Данила, и Бритвин, наверно, понял, что пришла его очередь.
– Неудобно же! Как вы ее несли? – удивился бывший ротный, приподнимая посудину.
Оглянувшись вокруг, он подобрал кривоватый еловый сук и продел его в ручки канистры.
