— Мне неинтересны твои войны, Торнблад.
— Я рад, что ты говоришь со мной, — ответил Торнблад мысленно, — и огорчен твоими словами. Наши разумы различны, но чувства у нас одни. Разве не испытываешь ты, как и я, высокой гордости и восхитительного трепета побед, будоражащей ностальгии по новым победам?
— Разум и чувства неразделимы. Эмоции, о которых ты сказал, не чужды мне. Но я землянин, и все, что я чувствую, связано с Землей.
— Так что же? Мы вернемся туда вместе.
— Я не хочу возвращаться так, как ты этого хочешь, Торнблад. Я хочу вернуться на МОЮ Землю, на планету, принадлежащую людям.
— На ТВОЮ Землю? А что там хорошего, на ТВОЕЙ Земле? Быть может, любовь? О, я знаю о ней кое- что, не из личного опыта, конечно. Любовь — внешнее обстоятельство, которое должно что-то означать и определять, служить оболочкой или оберткой для искомого лакомства. Покоя, например, гармонии. Или бегства от одиночества. Словом, любой ипостаси эгоизма. Да, любовь — эффективный наркотик для взыскующего человеческого эго. Но мы, воины Дамеона, не нуждаемся в ней. На Дамеоне нет любви. Нет никакой морали, даже лицемерной. Есть смелость и страх, есть изысканное наслаждение от решения трудной задачи, есть дерзость, унижение врага, торжество и победные гимны. Нас и власть не слишком занимает, власть — только инструмент войны.
— Лишь на какое-то время тебе удалось сделать твой мир и моим тоже… Но это время кончилось, и я ухожу.
— Ты не сможешь! Я сильнее тебя.
— Ты сильнее меня одного. Но я не один здесь. Здесь Тот Кого Ждали.
Что-то дрогнуло, изменилось в воздухе — что-то послушное воле Рэнди Стила. Усилие, которое он сделал, было похоже на памятное ему первое усилие в Лайтвилле, когда он открыл люк — такое же по внутреннему наполнению, но неизмеримо более опустошающее. Фигуру Торнблада внезапно окутало фиолетовое свечение, потом оно приняло форму веретена, вокруг него вращались плоские искристые кольца. Почти невидимый в насыщенности яркого света силуэт киборга разделился на два, и эта вновь возникшая тень Торнблада стала уплотняться. Свет не померк, напротив, он заполыхал еще ярче и в одно мгновение разлетелся по всем направлениям миллионами стремительных лучей, как если бы Торнблад очутился в центре фейерверка. Лучи эти, образовавшие пронизанное ими световое полушарие, похожее на огромный одуванчик, быстро гасли один за другим, словно ветер срывал с цветка семена-парашюты. Когда погас последний луч, Торнблад по-прежнему стоял на скале, не изменив позы. В фиолетовом бездонном мерцании Моддард уходил от него прочь, он уже не был Торнбладом, он снова был Моддардом во плоти, и перед ним лежала смутная дорога, укрытая ковром опавших листьев.
Рэнди присоединился к нему, и оба оглянулись. Моддарду странно было видеть Торнблада извне, гордого и одинокого на вершине скалы… И неподвижного. Торнблад ничего не предпринимал. Ему было ясно, что он проиграл.
И прежде чем Моддард и Рэнди шагнули на дорогу, ведущую назад на Землю сквозь Пространства и Времена, прежде чем Торнблад и Хэйтрос пропали для них в сумраке Небытия, Рэнди Стилу показалось, что воин Дамеона горько усмехнулся.
Глава 29
Тернер, Хойланд, Моддард и Рэнди не могли отвести глаз от экрана и после окончания получасовой видеозаписи, настолько она была убедительной. Эта запись была одной из многих, полученных от Эллиса — Фортнера, допрошенного Проводником вскоре после возвращения Моддарда и Рэнди на Землю. Амма Гед не смог противостоять силе Ока Илиари и выдал записи своих бесед со Стронгом. Они предназначались для показа не столько другим Амма, сколько высокопоставленным сообщникам-людям, тем из них, в ком нужно было поддерживать уверенность, что именно ОНИ стоят у руля и вправе требовать отчета. Таким образом, в записях не было ничего, что указывало бы на Дамеон, — все выглядело как земной заговор. Инсценировкой это было лишь отчасти: подлинные планы, но искаженные мотивы, ориентированные на землян диалоги.
Наконец Моддард высказался:
— Прекрасное оружие против Стронга! То, что нам нужно.
— Жаль только, — заметил Рэнди, — что мы не сможем представить эти записи как доказательство в суде. Нелегко было бы объяснить, как они к нам попали…
— Ну и что же? — сказал Тернер. — Мы передадим кассеты телевизионщикам, выдержки покажут по общенациональным сетям в лучшее время. Комментарий будет таким: кассеты получены от человека, пожелавшего остаться неизвестным. Ввиду их важности принято решение о трансляции…
— Это единственный выход, — подтвердил Хойланд.
— И неплохой, — согласился Рэнди. — Для Стронга это похлеще суда, здесь ему не помогут адвокаты… А после этого им займется Орден.
Глава 30
— Мистер Стронг, сэр! — позвал помощник. — Вас показывают по телевизору.
Стронг вошел из кабинета в комнату отдыха, где работал телевизор. Он был немного удивлен: на сегодняшний вечер не планировалось передач с его участием из числа записанных ранее. Впрочем, мало ли что могло поменяться у телевизионщиков. Не до них, когда рушатся замыслы, когда пропал Эллис вместе с «Мейфлауэром», когда пропал Венгор…
На экране телевизора Стронг сначала узнал не свое лицо, а лицо Эллиса.
— Что это такое?!
Кандидат в вице-президенты схватил пульт дистанционного управления, прибавил звук. Он услышал собственный голос.
— Конечно, Роджер. Так и только так. Я прекрасно отношусь к Расселу, но им придется пожертвовать. Этого требуют интересы нации. Ни Бэрнелл, ни Клиффорд не способны привести корабль Америки туда, куда приведу его я, в гавань могущества, откуда правят миром. Я не слабак, Роджер, я стальной человек. Когда ядерная кнопка окажется в моих руках…
— Прежде чем рассуждать о ядерной кнопке, — сказал Эллис на экране, — нужно обсудить более насущные проблемы. Итак, Клиффорд выступает в Висконсине…
Стронг выключил телевизор.
— Что за программа, сэр? — полюбопытствовал помощник, весьма обескураженный. Стронг махнул рукой:
— Обычная предвыборная трепотня.
— На вашем месте я не стал бы пока грозить ядерной кнопкой. Избиратели могут испугаться, и вы навредите мистеру Клиффорду. После выборов — дело другое…
Кандидат (возможно, уже бывший?) не слушал помощника. Как попала на телестудию эта пленка, как вышла в эфир? Орден, это Орден! Но они просчитались со своей тактикой, Стронг теперь предупрежден, он будет бороться… Так, первым делом поговорить с Клиффордом — сейчас, сию минуту, пока сенатора не сбили с толку (точнее, не наставили на путь истинный) всевозможные советчики. Надо атаковать. Но Клиффорд уехал в Андерсон, штат Индиана, он в отеле «Сансет»…
Стронг рванул к себе телефонный аппарат. Отозвался приятный женский голос, записанный на автоответчике.
— Добрый день. Вас приветствует секретарь сенатора Клиффорда, выдвинувшего свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов Америки. Мы рассчитываем на вашу поддержку. Пожалуйста, оставьте сообщение после короткого гудка.
Коротко и зло ударив по рычажку, Стронг набрал персональный номер спутникового телефона Клиффорда, известный только нескольким ближайшим сотрудникам. Ответил тот же голос, но теперь явно живой:
— Слушаю.
— Говорит Майкл Стронг.
Пауза, показавшаяся Стронгу многозначительной.
