Конечно. Иначе с чего бы ей называть его Максимом? Я пожимаю плечами, киваю и еще раз говорю:
– Ну да.
Алена вдруг широко улыбается и начинает смеяться. Смех у нее звонкий, переливчатый. Красивый. Как она сама. Я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Мы хохочем пару минут, потом она резко замолкает и после секундной паузы говорит:
– Понятно. Теперь мне все понятно.
Я промокаю носовым платком уголки глаз и замечаю:
– Было бы странно, если бы все вели себя по-другому. А Милочка, ты извини, конечно, что я вмешиваюсь, но она явно жаждет какой-нибудь выгоды, поэтому и вяжется к тебе.
– Да с Милочкой-то все понятно, – с некоторым презрением отвечает Алена.
Я рада тому, что ей все понятно с Милочкой. Мне не хотелось бы обнаружить, что Алена неразборчивая дура. Потому что тогда и М.А., увлекшийся ею, выглядел бы не лучшим образом. А это было бы грустно. Ну, вы понимаете.
– А что, – вдруг абсолютно другим голосом спрашивает Алена, – ты тоже из-за этого от меня шарахаешься?
– Я не шарахаюсь, – растерянно возражаю я.
– Не важно, каким словом это назвать… – Алена впивается в меня взглядом.
Я ежусь:
– Ну-у… Наверное… Алена фыркает:
– Классно! Ты! Тоже. Отпад. Я чувствую, как краснею.
– А чем я, собственно, отличаюсь от других? – бормочу я и в этот момент слышу, что мне пришла эсэмэска.
Автоматически протягиваю руку и беру мобильник со стола. Жму на кнопочки и слышу, как Алена продолжает:
– Ничего смешнее за последнюю неделю не слышала.
Я машинально киваю, вглядываясь в дисплей. От Альбертино. Неугомонный юноша. Что это он там пишет? «Привет. Как дела? Надеюсь, у тебя все о’кей. Взял билеты…»
– Какие билеты? – говорю вслух я. Алена с интересом смотрит на меня, «…на пятницу…»
– Куда билеты? – продолжаю вслух недоумевать я.
– Я, пожалуй, пойду, – заявляет Алена и идет к двери. – Спасибо тебе за невероятно полезную информацию. Я теперь твоя должница.
– Не за что. – Я не могу оторвать взгляд от сообщения.
«…Буду в Питере в субботу 11.15…»
– О нет! – Я издаю громкий стон.
– Плохие новости? – поворачивается Алена.
– Убийственные, – выдавливаю я из себя.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Увы!
– Сочувствую. – Она тихонько выходит.
Я опять подсвечиваю дисплей. Номер поезда, вагона. И в конце: «Ура! Я увижу тебя и Питер! До встречи».
Дверь распахивается и врывается Вика:
– Ольга, у тебя что-то с местным телефоном. Проверь. А вообще, тебя к М.А. Бегом!
Пятница – не мой день. Теперь я это знаю точно. А раньше казалось, что слаще дня не бывает. Все в этом мире не вечно. Все. Вот какого черта Альбертино сюда едет?
Глава 22
Ненавижу драить квартиру. Драить – это тоска. Потому что результат радует тебя ровно одну минуту, ну, хорошо, хорошо, не будем утрировать – ровно один день, после чего все возвращается на круги своя: пыль – на книжные полки, мелкий мусор – на темно-синий ковер, белесые разводы – на все стеклянные поверхности, какие есть в доме. Почему так устроено? Несправедливо. Впрочем, я давно перестала задаваться этим вопросом и тогда же снизила планку по части чистоты в своем жилище. Теперь я навожу порядок средней тяжести раз в две недели, а драю от души, только когда жду гостей.
Гость прибывает завтра в 11.15. Сейчас на часах 20.47, а я еще только в начале пути. Значит, что? Я прохожу по квартире, тщательно осматриваю все уголки и составляю мысленный перечень работ на сегодняшний вечер. Волна возмущения затопляет меня – пятничный вечер безнадежно испорчен. Неужели после этого Альбертино рассчитывает на мое благорасположение? Ладно, ладно. Я делаю глубокий вздох и опять принимаюсь за мысленный перечень работ. Пылесосить, мыть полы, протирать пыль, протирать – чтоб их! – зеркала, убирать лишние шмотки'с глаз долой… Может быть – я замираю перед холодильником – разморозить и помыть холодильник? Я бросаю взгляд на часы. Пожалуй, не успею. Надо бы еще отчистить ванную и туалет. Я издаю громкий стон. Но ванная и туалет – это святое. С этого я и начну.
В ванной, как на грех, упираюсь взглядом в свое отражение в умеренно замызганном зеркале. А лицо? А волосы? А – я подношу руки к глазам – маникюр? Этим я когда буду заниматься? После полуночи? И когда
