— Нет, близко, у первой протоки.
До первой протоки было километра полтора, и Николай Петрович решил сходить туда, посмотреть, действительно ли Кирилл убил лося. Стали на лыжи — и пошли.
Каково же было удивление старого охотника, когда увидел привязанного ремнем к дереву рогатого зверя!
— Как же он живым дался в руки тебе?
— А я сперва в переднюю ногу выстрелил, потом в заднюю А когда он упал, я и привязал его к дереву…
— Просто не знаю, что поделать с тобой. Без озорства жить не можешь. Зачем сохатого мучил, ведь он пропадет? И кто тебя на охоту посылал? Смотри, сын, заругает Николай Павлович за то, что из школы сбежал. Все мальчишки в классе сидят, а ты по тайге бродишь.
— Ничего, догоню мальчишек.
— Ладно, беги в интернат, а то худо будет. Кирилл вернулся в интернат ночью. Тихо отворил дверь, прошмыгнул в темную комнату, разделся и лег, укрывшись с головой одеялом. Назавтра учитель сказал:
— Юный пионер, который нарушает дисциплину, самовольно уходит с урока, не достоин носить красный галстук!
Кирилл побледнел, губы у него задрожали. Он почувствовал на себе десятки глаз.
— Выйди к доске, объясни свой вчерашний поступок, — потребовал учитель.
Кирилл откинул крышку парты, пошел к доске.
— Конечно, плохо я поступил… Простите меня, Николай Павлович… И вы, ребята, простите. Больше это не повторится…
— Как решит класс? — спросил Николай Павлович.
— Надо простить, — первым отозвался Вася Акунка.
— Верно, простим, — поддержал Мурга.
— Ты, Кирилл, дал твердое слово всему коллективу, всем своим товарищам. Учти, если нарушишь обещание…
— Честное пионерское, не нарушу!
Довольные, что все обошлось, ребята на перемене обступили Кирилла, расспрашивали, как это он поймал живого лося. Но Кирилл не стал рассказывать — ему было неприятно вспоминать об этом.
Научившись грамоте, Кирилл пристрастился к чтению.
Читал он много, книгу за книгой: ему хотелось побольше узнать о мире, который простирался далеко за пределами Тумнина.
Однажды Мурга застал Кирилла плачущим над книгой.
— Что случилось, Кирка?
Кирилл быстро вытер рукавом слезы и, передав Мурге «Хижину дяди Тома», взволнованно заговорил:
— Разве другая кровь у негров под черной кожей? Конечно, нет! Я вижу, что они гораздо лучше белых людей в этой книжке. Жаль, далеко дело происходит. Взял бы свое ружье и поехал бы неграм на помощь! Как ты думаешь, можно так?
Мурга еще не читал «Хижины дяди Тома» и поэтому не понимал, о чем говорил Кирилл.
— Знаешь, Кирка, давай попросим Николая Павловича, чтобы вслух прочел нам эту книжку!
— Я слушать не буду!
— Почему?
— Я страшно злой!
Вечером, когда Кирилл сдавал книгу, учительница спросила, что бы он хотел еще прочитать.
— Никакой мне книги не надо! Не могу больше!
— Отчего это? — удивилась учительница: мальчик всегда так охотно брал книги.
— О неграх думать буду, а помочь им все равно не могу. Расскажите лучше, где живут они?
Выслушав рассказ учительницы, Кирилл еще более заволновался. А когда узнал о трагической судьбе негритянских юношей из американского штата Алабама, казненных на электрическом стуле, не удержался и зарыдал. Не стыдясь своих слез, зашагал по комнате.
— Неужели такое бывает на земле? — и повернулся к учительнице. — А у нас, глядите, в нашей лесной школе: я — эвенк, Мурга — ороч, Котька Соколов русский. Все мы дружки! Приехал бы в Уську негритянский мальчик, был бы тоже дружком нашим. Нет нигде лучше, чем у нас. Верно?
4
Школьные годы бежали быстро. Кирилл с круглыми пятерками перешел в шестой класс.
Он вырос, стал шире в плечах, лицо обрело мужественные, строгие черты. Его черные как смоль волосы были зачесаны на пробор. Некрупные, узко поставленные глаза глядели остро, проницательно.
В эту пору в жизни Кирилла Батума произошло большое событие.
Школьники Приморского края собирались ехать в Москву. Предложили и директору орочской школы выделить в число экскурсантов лучшего ученика.
Телеграмму принесли ночью. На улице лил дождь. Ветер гнал по небу черные тучи. Шумела тайга. В такую погоду никто из дому не выходит, но Николаю Павловичу не сиделось.
Надел брезентовый плащ с капюшоном, высокие резиновые сапоги и пошел на почту выяснить расписание пароходов. Узнав, что пароход «Сима» грузится и отойдет во Владивосток через два дня, Николай Павлович встревожился. Еще предстояло на учительском совете выбрать достойного кандидата для поездки в Москву. Ведь никто из местных жителей никогда не был в большом городе, не то что в столице. И он решил зайти к председателю сельского Совета.
Шлепая в темноте по лужам, Сидоров еле добрался до квартиры Михаила Намунки. Разбудил его.
— Что за дело у тебя, Николай Павлович? Или большая вода к Уське подошла?
Как раз в эти дождливые дни ждали наводнения.
— Какая там большая вода, Михаил Петрович! Tyт дело большое решить надо. — И показал ему телеграмму.
Намунка оживился.
— Вопрос серьезный, Михаил Петрович, надо обдумать вместе.
— Давай вместе, чего там. Намунка закурил трубку.
Когда после недолгого молчания учитель назвал Кирилла Батума, Михаил Петрович возражать не стал.
— Что ж, он мальчик грамотный. Озорной, правда. Как бы кое-чего не натворил.
— Как раз это меня не волнует. Кирилл в последнее время стал дисциплинированным, толковым. Учится на пятерки. Но и другие ученики не хуже.
Подумав, Намунка сказал:
— Ладно, пускай Кирилл!
Утром на первом уроке Николай Павлович рассказал ребятам о телеграмме и о решении послать в Москву Батума.
— Тебе, Кирилл, выпала большая честь: ты первым из жителей Уськи-Орочской побываешь в Москве. Все, что увидишь в столице, старайся хорошо запомнить. Веди дневник. По возвращении придется обо всем, что увидел, рассказать народу.
— Спасибо, Николай Павлович, — только и мог ответить Кирилл.
Уже изрядно поредевший осенний лес, промытый долгими дождями, дышал прохладой. Вода в Тумнине за эти дни сильно поднялась, а местами, где был низкий берег, подошла к самым — домам. В другое время никто бы не решился гнать ульмагду в Усть-Датту, но случай был особенный, и об опасности не думали. Тем более, что с Кириллом будет такой опытный и смелый человек, как Тихон Иванович. Да и сам Кирилл не из робкого десятка.
