Данное устройство, чем бы оно не являлось, несомненно, было сверхсовременным устройством. Электроника ушла так далеко, что эта штуковина, умещающаяся на ладони моей руки, вполне могла оказаться каким-нибудь супер-компьютером, способным доказать, что
Это могло также быть каким-нибудь хитроумным аппаратом для разогревания кофе, но я так не думал. Устройство не производило впечатления бытового прибора; оно было строго профессиональным, очень сложным и, очевидно, являлось продуктом длинной технологической цепи — технологической цепи в здании без окон, охраняемом людьми с твердыми лицами и большими пистолетами.
Я спросил задумчиво:
— Ли Нордлинджер все еще на базе в Кьеблавике?
— Да, — ответила Элин. — Я видела его две недели назад.
Я ткнул пальцем в плату.
— Он единственный человек в Исландии, который способен хотя бы предположить, что это такое.
— Ты собираешься ему ее показать?
— Не знаю, — медленно произнес я. — Ли может опознать в ней потерянную собственность американского правительства, и поскольку он состоит на службе в американских военно-морских силах, то будет обязан по этому поводу что-нибудь предпринять. Кроме того, у меня вообще не должно быть такой штуки, и у него неизбежно возникнет множество вопросов.
Я положил плату обратно в коробку, опустил крышку на место и замотал ее изолентой.
— Мне кажется, теперь, когда я открыл коробку, не стоит снова ее прятать под бампер.
— Слушай! — воскликнула Элин. — Это наш номер.
Я протянул руку и повернул регулятор громкости, после чего голос в динамике стал хорошо слышен.
— Сейдисфьердур вызывает семь-ноль-пять; Сейдисфьердур вызывает семь-ноль-пять.
Я снял с крючка микрофон.
— Семь-ноль-пять отвечает Сейдисфьердуру.
— Сейдисфьердур вызывает семь-ноль-пять; связь с Лондоном установлена. Соединяю.
— Спасибо, Сейдисфьердур.
Характер шума, доносившегося из динамика, внезапно изменился, и очень далекий голос сказал:
— Давид Таггарт слушает. Это ты Слейд?
Я ответил:
— Я говорю по открытой линии — очень открытой линии. Будьте осторожны.
Последовала пауза, после чего Таггарт сказал:
— Понимаю. Кто говорит? Очень плохо слышно.
Слышимость и правда была неважной. Его голос то усиливался, то становился совсем слабым и временами прерывался треском статического электричества. Я представился:
— Это Стюарт.
Из динамика донесся какой-то неописуемый шум. Это могли быть помехи, но скорее всего Таггарта хватил апоплексический удар.
— Какого черта ты там вытворяешь? — проревел он.
Я посмотрел на Элин и подмигнул ей. По звуку его голоса было ясно, что Таггарт не на моей стороне, и теперь оставалось выяснить, поддерживает ли он Слейда. Он продолжил возмущенным тоном:
— Я разговаривал со Слейдом сегодняшним утром. Он сказал, что ты пытался… э… расторгнуть его контракт. — Еще один удобный эвфемизм. — И что произошло с Филипсом?
— Каким еще Филипсом? — спросил я озадаченно.
— Ох! Ты должен его знать как Бушнера — или Грахама.
— Его контракт я расторгнул, — сказал я.
— Боже мой! — воскликнул Таггарт. — Ты что, сошел с ума?
— Я был вынужден это сделать до того, как он расторгнул мой контракт, — ответил я. — Здесь, в Исландии, очень жестокая конкуренция. Его послал Слейд.
— Слейд рассказывал все по-другому.
— Не сомневаюсь, — сказал я. — Либо он слетел с катушек, либо присоединился к конкурирующей фирме. Кстати, я повстречал здесь нескольких ее представителей.
— Невозможно! — произнес Таггарт твердо.
— Представители конкурирующей фирмы?
— Нет — Слейд. Такое просто немыслимо.
— Как это может быть немыслимо, если я так думаю? — заметил я резонно.
— Он с нами уже давно. Ты знаешь, сколько работы он проделал.
— Маклин, сказал я, — Бурджес, Ким Филби, Блеик, Крогеры, Лонсдейл — все они были хорошими, преданными людьми, почему бы не добавить сюда и Слейда?
Голос Таггарта стал резким.
— Это открытая линия — следи за своим языком. Ты, Стюарт, не знаешь истинного положения дел. Слейд сказал, что товар все еще у тебя — это правда?
— Да, — признался я.
Таггарт перевел дыхание.
— Тогда ты должен вернуться в Акурейри. Я устрою так, чтобы Слейд нашел тебя там. Передашь товар ему.
— Единственное, что Слейд может у меня получить, это уведомление об окончательном увольнении, — сказал я. — Такое же, что я выдал Грахаму — или как его там зовут.
— Ты хочешь сказать, что отказываешься подчиняться приказам, — произнес Таггарт угрожающе.
— До тех пор, пока они касаются Слейда, — ответил я. — Когда Слейд послал Грахама, моя невеста оказалась на его пути.
Последовала долгая пауза, прежде чем Таггарт произнес уже примирительным тоном:
— Что-нибудь.?.. Она не.?..
— Он проделал в ней дырку, — сказал я грубо, не заботясь о том, что это открытая линия. — Держите Слейда подальше от меня, Таггарт.
Его так давно называли не иначе как сэр Давид Таггарт, что звук собственного неприкрашенного имени не доставил ему удовольствия и понадобилось некоторое время на то, чтобы он это проглотил. Наконец он сказал сдавленным голосом:
— Так значит ты не примешь Слейда?
— Я не приму Слейда даже с пачкой хрустящего рисового печенья. Я ему не доверяю.
— А кого ты примешь?
Над этим я должен был подумать. Прошло много времени с тех пор, как я покинул Департамент, и мне остались неизвестны те перемены, которые там произошли. Таггарт спросил:
— Ты доверяешь Кейзу?
Кейз был хороший человек; я его знал и верил ему, насколько вообще можно верить кому-нибудь в Департаменте.
— Я согласен принять Джека Кейза.
— Где ты встретишься с ним? И когда?
Я сопоставил в уме время и расстояние.
— У Гейзера — в пять часов пополудни послезавтра.
Таггарт замолчал, и я слышал только треск статического электричества, бьющий в мои барабанные перепонки. Затем он сказал:
— Это не подходит — послезавтра он еще будет нужен мне здесь. Давай перенесем встречу на двадцать четыре часа. — Он тут же быстро спросил: — Где ты сейчас находишься?
Я, усмехнувшись, посмотрел на Элин.
— В Исландии.
