Вскоре Кенникен вернулся в комнату и задумчиво посмотрел на меня.
— Человек, с которым ты был у Гейзера, — это турист из отеля, так ты, кажется, сказал.
— Верно.
— Имя — Джек Кейз — ни о чем тебе не говорит?
Я безучастно посмотрел на него.
— Абсолютно.
Он печально улыбнулся.
— И это тот человек, который утверждал, что он говорит только правду. — Он сел. — То, что я ищу, по-видимому, утратило свою важность. Или более точно — важность этого устройства уменьшилась в сравнении с твоей. Ты знаешь, что это означает?
— Ты потерял меня, — ответил я, искренне надеясь на то, что не ошибся. Очевидно, в событиях произошел какой-то резкий поворот.
Кенникен сказал:
— Я должен был любым способом вытянуть из тебя информацию. Однако теперь мне дали новые указания. Тебя не будут пытать, Стюартсен, так что можешь расслабиться.
Я с облегчением перевел дыхание.
— Спасибо, — сказал я от чистого сердца.
Он с сожалением покачал головой.
— Я не нуждаюсь в твоей благодарности. Мне приказали убить тебя немедленно.
Телефон зазвонил снова. Мой голос сорвался на хрип.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Ты встал у кого-то на пути.
Я сглотнул.
— Может быть, тебе стоит подойти к телефону? Вдруг инструкции изменились снова?
Он криво усмехнулся.
— Отсрочка, пришедшая в последнюю минуту? Я так не думаю, Алан. Знаешь, почему я рассказал тебе о данном мне указании? Как тебе известно, обычно так не делают.
Я знал, но не собирался доставлять ему удовольствие своим ответом. Телефон замолчал.
— В Библии порою попадают мудрые изречения, — сказал он. — Например, «зуб за зуб, око за око». Я уже все приготовил для тебя и теперь сильно сожалею о том, что моим планам не суждено осуществиться. Но я, по крайней мере, смогу увидеть, как ты покрываешься холодным потом, то, что происходит с тобой сейчас.
Ильич просунул голову в приоткрытую дверь.
— Рейкьявик, — сказал он.
Кенникен раздраженно взмахнул рукой.
— Иду. — Он поднялся. — Подумай об этом — и попотей еще немного.
Я вытянул руку.
— У тебя есть сигарета?
Он остановился на полпути и громко рассмеялся.
— Ну конечно, Алан. Вы, британцы, строго придерживаетесь традиций. Ты несомненно имеешь право на свою традиционную последнюю сигарету. — Он бросил мне портсигар. — Тебе хотелось бы чего-нибудь еще?
— Да, — сказал я. — Мне хотелось бы оказаться на Трафальгарской площади в канун сочельника 2020 года.
— Сожалею, но тут я не могу тебе помочь, — произнес он и покинул комнату.
Я открыл портсигар, сунул в рот сигарету и беспомощно похлопал себя по карманам; затем очень медленно наклонился, чтобы поднять с пола у камина одну из приготовленных там щепок. Я сказал Григорию:
— Я просто собираюсь прикурить сигарету, — и нагнулся вперед к огню, надеясь на то, что он не покинет свой пост у двери.
Я держал щепку в левой руке и, когда нагнулся вперед, постарался сделать это так, чтобы закрыть телом свою правую руку, и, вынимая из огня пылающую щепку, в тот же момент сунул в угли баллончик, после чего сразу вернулся на место. Взмахнув щепкой в воздухе, чтобы отвлечь внимание Григория, я прижал ее кончик к сигарете и, сделав глубокую затяжку, выпустил облачко дыма в направлении своего сторожа. Я намеренно позволил пламени разгореться, чтобы оно добралось до моих пальцев.
— Ах! — воскликнул я и энергично затряс рукой. Все, что угодно, лишь бы не позволить ему смотреть прямо на огонь.
Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не бросить туда взгляд самому.
Телефонная трубка с треском опустилась на место и в комнату вернулся Кенникен.
— Дипломаты! — произнес он едким тоном. — Можно подумать, что у меня не хватает собственных проблем. — Он вытянул палец в мою сторону. — Хорошо, поднимайся.
Я показал на сигарету.
— Как насчет вот этого?
— Ты можешь закончить ее на улице. У тебя как раз будет…
Грохот от разорвавшегося в замкнутом пространстве баллончика был оглушающим, и пылающий в камине торф разнесло по всей комнате. Поскольку я ожидал взрыва, то прореагировал на него быстрее, чем остальные. Я проигнорировал кусок тлеющего торфа, ужаливший меня в шею, но Григорий не смог сделать то же самое с угольком, прилипшим к тыльной стороне его руки. Он закричал и уронил пистолет.
Я прыгнул головой вперед через всю комнату, сжал пистолет в руке и прострелил Григорию грудь в двух местах. Затем я повернулся, чтобы разобраться с Кенникеном до того, как он пришел в себя. Он стряхивал со своей куртки огненно-красные кусочки торфа, но, услышав выстрелы, тут же поднял голову. Я поднял пистолет, а он схватил со стола стоявшую там лампу и бросил ее в меня. Я пригнулся, и мой выстрел пришелся мимо, а настольная лампа, пролетев у меня над головой, ударила точно по лицу Ильича, который как раз в тот момент открыл дверь, чтобы посмотреть, что здесь происходит.
Это избавило меня от необходимости открывать ее самому. Я оттолкнул Ильича в сторону и, ворвавшись в прихожую, обнаружил, что входная дверь открыта. Кенникен изрядно попортил мне нервы, но как бы я ни хотел с ним рассчитаться, сейчас на это не было времени.
Я выскочил из дома и промчался мимо фольксвагена, который лишился всех четырех колес, по пути выстрелив в большого русского и заставив его тем самым спрятать голову за машину. Затем я бросился в темноту, показавшуюся мне не такой темной, как следовало бы, и побежал по пересеченной местности.
Пересеченная местность представляла из себя нагромождения из обломков лавы, покрытые толстым слоем мха и кое-где поросшие карликовыми березами. Максимальная скорость, которую здесь мог развить человек при дневном освещении без риска сломать себе лодыжку, составляла что-то около одной мили в час. Я промчался по ним, не снижая скорости, зная, что если сломаю лодыжку или хотя бы растяну ее, меня легко настигнут и, возможно, пристрелят на месте.
Постепенно удаляясь от берега озера и приближаясь под углом к дороге, я пробежал около двухсот ярдов, прежде чем остановился. Оглянувшись назад, я увидел окна комнаты, в которой меня держали; за стеклами что-то мерцало, и, приглядевшись повнимательнее, я понял, что занавески охвачены пламенем. Раздались отдаленные крики, и кто-то подбежал к окну, но меня, как казалось, никто не преследовал. Никто из них, очевидно, не заметил, в каком направлении я скрылся.
Обзор спереди загораживал гребень, образованный древним лавовым потоком, и я решил, что дорога находится где-то за ним. Я начал карабкаться вверх. До рассвета оставалось совсем немного, и я хотел убраться подальше от этого дома.
Я на животе взобрался на вершину лавового гребня и только после того, как перевалил на другую сторону, поднялся на ноги. В некотором удалении мне удалось разглядеть прямую черную линию, которая могла оказаться только дорогой, и я уже почти до нее добрался, когда кто-то накинул мне на шею удавку и с силой сжал запястье.
— Брось пушку! — раздался хриплый шепот на русском.
