Со времени последнего погружения я немного поправился, и это отразилось на моей плавучести. Посмотрев вверх, я увидел над собой загорелые ноги Кэтрин Халстед. Резко взмахнув ластами, я приблизился к поверхности и, схватив ее за лодыжки, утащил под воду. Я увидел, как воздух вырывается из ее рта равномерной струйкой пузырей. Если я и испугал ее, этого определенно не было заметно; у нее хватило здравомыслия не выпустить воздух из легких через широко открытый рот.
Внезапно она сделала резкое движение, и ее рука оказалась на моем воздушном шланге. Быстрым рывком она вырвала из моего рта загубник, и, глотнув воды, я был вынужден отпустить ее лодыжки. Судорожно глотая воздух и отплевываясь от воды, я вынырнул на поверхность и увидел, как она смеется надо мной. Немного отдышавшись, я спросил:
— Где вы научились этому трюку?
— Пляжная публика на Багамах любит жестокие розыгрыши, — ответила она. — Девушка должна уметь постоять за себя.
— Я нырну еще раз, — сказал я. — Мне нужно потренироваться.
— Вас здесь будет ждать очередная порция прохладительного, — пообещала она.
Я снова опустился на дно бассейна и повторил весь свой маленький репертуар трюков — выдернуть загубник, позволить воде попасть в воздушный шланг, а затем прочистить его, снять маску и выдуть из нее воду и наконец выбраться из ремней и снова одеть на себя баллоны. Это не просто глупая игра; когда- нибудь я буду вынужден совершить одно из перечисленных действий в обстоятельствах, представляющих реальную опасность для моей жизни. Вода на любой глубине не является естественной средой для человека, и он сможет в ней выжить, только если окажется способен избавить себя от неприятностей.
Я находился внизу уже около пятнадцати минут, когда услышал какой-то шум. Подняв голову, я увидел всплеск брызг, и быстро поднялся на поверхность, чтобы посмотреть, в чем дело. Миссис Халстед била по воде ладонью, а позади нее стоял профессор Фаллон. Когда я забрался на бортик, он сказал:
— Прибыл мой поднос — теперь мы можем их сравнить.
Я сбросил с себя ремни и пояс с балластом.
— Я подойду, как только обсохну.
Он с любопытством посмотрел на мое снаряжение.
— Вы сможете использовать это на глубине?
— В зависимости от того, какая глубина, — ответил я осторожно. — Наибольшая глубина, на которую я опускался, примерно сто двадцать футов.
— Вероятно, этого будет достаточно, — сказал он. — Может быть, ваше участие в экспедиции все- таки окажется полезным; мы сможем обследовать сенот. — Он резко сменил тему. — Будьте на месте как можно быстрее.
Рядом с бассейном располагается ряд кабинок, которые использовали для переодевания. Я принял душ, вытерся, накинул махровый халат и прошел к дому. Когда я уже входил в дом, до меня донеслись слова Фаллона…
— …подумал, что он может скрываться в виноградных листьях, и поэтому передал поднос криптографам. Это может быть количество прожилок на листьях или угол, под которым листья расположены к стеблю, либо какая-нибудь комбинация из подобных деталей. Что ж, ребята тщательно обследовали его, пропустили результаты через компьютер и ничего не получили.
Это была гениальная и полностью ошибочная идея. Я присоединился к группе, окружившей стол и внимательно рассматривающей подносы. Фаллон сказал:
— Теперь мы имеем оба подноса, поэтому должны заново повторить всю процедуру. Виверо мог разделить свое сообщение между ними.
Я поинтересовался небрежно:
— Какие подносы?
Голова Халстеда дернулась вверх, а Фаллон повернулся и посмотрел на меня удивленно.
— Что значит какие? Вот эти два.
Я посмотрел на стол.
— Не вижу никаких подносов.
Фаллон, выглядевший озадаченным, раздраженно закудахтал:
— Вы… вы сумасшедший? Что же это по-вашему такое, черт возьми? Летающие блюдца?
Халстед бросил на меня гневный взгляд.
— Давайте закончим с этими играми, — сказал он. — Мервилл назвал это подносом; Хуан де Виверо в свою очередь писал о подносе, так же как и Гусман в своем письме Гаррику.
— Мне это ни о чем не говорит, — признался я. — Если кто-то назовет подводную лодку аэропланом, она все равно не полетит. Старший Виверо, их создатель, не называл подносами свое творение. Он не написал: «Посылаю вам, мальчики, пару прекрасных подносов». Давайте посмотрим, что он написал на самом деле. Где перевод?
Когда Фаллон доставал из кармана пачку листов, с которой никогда не расставался, глаза его блестели.
— Вам лучше объяснить все как следует.
Я перебрал листы бумаги и остановился на последней странице.
— Он пишет: «Я посылаю вам подарки, сделанные в той чудесной манере, которой мой отец научился у чужестранца с Востока». И вот еще: «Дайте пелене враждебности пасть с ваших глаз и посмотрите на мои подарки незамутненным взором». Вам это ничего не говорит?
— Не много, — выдавил из себя Халстед.
— Это зеркала, — сказал я спокойно. — И то, что все использовали их как подносы, не может повлиять на данный факт.
Халстед раздраженно хмыкнул, но Фаллон нагнулся, чтобы посмотреть на них повнимательнее. Я сказал:
— Дно «подносов» сделано не из меди — это зеркальный сплав, отражающая поверхность, и она слегка изогнута: я проверял.
— Должно быть, вы правы, — сказал Фаллон. — Так значит зеркала! И что мы с этого имеем?
— Взгляните поближе, — посоветовал я.
Фаллон взял одно из зеркал, а Халстед завладел другим. Через некоторое время Халстед произнес:
— Я не вижу ничего, за исключением отражения собственного лица.
— И я не более того, — сказал Фаллон. — И к тому же отражающая поверхность не слишком хорошая.
— А что вы ждали от металлического зеркала, на которое последние четыреста лет клали всевозможные вещи? Но это тонкий трюк, и я раскрыл его случайно. У вас есть киноэкран?
Фаллон улыбнулся.
— У меня есть нечто лучшее — кинотеатр.
Иначе и быть не могло! У миллионера Фаллона все на широкую ногу. Он провел нас в небольшой кинозал примерно на двадцать мест, расположенный в той части дома, где я раньше не был. «Я использую его для проведения неформальных лекций», — объяснил он.
Я огляделся по сторонам.
— Где слайд-проектор?
— В проекционной комнате — за той стеной.
— Он понадобится мне здесь, — сказал я.
Он посмотрел на меня с любопытством и пожал плечами.
— О'кей, я распоряжусь, чтобы его принесли.
Последовала пауза на десять минут, в течение которых двое слуг принесли проектор и, действуя по моим инструкциям, поставили его на стол в центре зала. Фаллон выглядел заинтересованным; Халстед скучающим; миссис Халстед — прекрасной. Я подмигнул ей.
— Сейчас мы устроим весьма интересное шоу, — сказал я. — Вы не подержите зеркало, миссис Халстед?
Я подошел к проектору и сделал небольшое пояснение.
