– Вы уверены, что помощь не нужна?
– Нет-нет, не беспокойтесь! – Трейси через силу улыбнулась и зашла в лифт. – Уже все в порядке! – Она нажала кнопку, и двери лифта закрылись, укрывая ее от озабоченного взгляда женщины, наблюдавшей за ней.
Трейси нахмурилась. Теперь, когда она вступила в права наследования, она стала очень известной личностью. Газеты наперебой писали о молодой наследнице, ставшей во главе корпорации Эплгейтов. Все напряженно следили за ее действиями, ожидая, когда неопытная девушка совершит какую-нибудь ошибку.
Но Трейси не давала им ни единого шанса. Заместитель, верой и правдой служивший деду, а теперь и ей, очень помогал девушке, посвящая ее в тонкости дела. И Трейси была благодарна ему.
Она прекрасно сознавала, что еще слишком мало знает, и подумывала о том, чтобы предложить заместителю прибавку к жалованью за самоотверженность и преданность общему делу.
Ведь он мог не помогать ей, считая ее слишком молодой для подобной должности. Но все же был корректен и дипломатичен. Никогда не смеялся над ее, порой довольно глупыми, вопросами, а, наоборот, всегда старался досконально объяснить действительное положение вещей.
За эти три недели Трейси многое узнала. Она уже не была настолько наивной и довольно хорошо ориентировалась в предоставляемых ей цифрах и графиках. И уже заметила уважение, проскальзывающее в глазах сотрудников…
– Доброе утро, Марджори! – Трейси стремительным шагом вошла в приемную. – Пригласите ко мне, пожалуйста, Генри Кулиджа.
– Доброе утро, мисс Эплгейт! – с улыбкой ответила немолодая женщина. – Через десять минут он будет у вас, он просил меня сразу же сообщить, как только вы появитесь.
– Вот и отлично! – Трейси улыбнулась, оказавшись у своей двери.
– Будете кофе? – Марджори вопросительно посмотрела на нее.
– Знаете что, давайте лучше чай, Марджори, – ответила Трейси, берясь за ручку.
– Как скажете, мисс Эплгейт! – Секретарша поднялась из-за стола.
– Спасибо!
Трейси открыла дверь и вошла.
Свежий воздух сразу же рванул ей в лицо. Девушка остановилась и втянула носом ветерок, врывающийся в открытое окно и несущий в себе частичку океана.
Как же хорошо, что Марджори проветрила помещение перед ее приходом.
Подойдя к окну, Трейси прикрыла его, затем села в кресло.
Почти сразу же раздался стук в дверь.
– Да-да!
– Доброе утро, мисс Эплгейт! – В проеме приоткрывшейся двери показалась седеющая голова ее заместителя.
– Здравствуйте, мистер Кулидж, заходите! – Трейси улыбнулась. – Рада, что вы уже на месте.
– Да, я тут подумал, что вам надо кое-что посмотреть… – Генри вошел и, приблизившись к столу, за которым сидела Трейси, разместился на стуле напротив.
– Конечно, я вся внимание, – сказала Трейси, стараясь не отвлекаться на яркие солнечные лучи, врывающиеся в кабинет через чистые стекла…
Солнце клонилось к закату, когда Трейси заехала на автомобиле в гараж. Потянувшись, она вздохнула, посидела еще чуть-чуть за рулем и выбралась из машины.
Огляделась. Мартин уже, видимо, был дома.
Трейси неторопливо направилась к главному входу. Лия наверняка тоже уже ушла.
Открыв дверь, девушка вошла в темный дом. Услышала шум, доносившийся из кухни. Улыбнулась. Прошла туда.
Лия складывала салаты в специальную посуду.
– Привет! – поздоровалась Трейси.
– Добрый вечер, – кивнула Лия, продолжая свое занятие. – Я тебе тут всего наготовила, чтобы ты не голодала.
– Лия! – Трейси укоризненно покачала головой. – Ты меня закормишь! Возьми что-нибудь с собой, я ведь столько просто не съем.
– А ты заставь себя, – недовольно оглядев худую фигурку своей подопечной, посоветовала Лия. – Иначе скоро тебя за торшером будет не видать. Ты так похудела! Как же так можно, Трейси?
– Хорошо, – улыбнулась девушка. – Я обещаю: сейчас приму душ и приду сюда поглощать все то, что ты наготовила.
– Ловлю тебя на слове, – запихнув последнюю пластиковую форму в холодильник, погрозила ей пальцем Лия. – Иначе ты дождешься, я сама буду тебя кормить.
– Не волнуйся, я все съем! – Трейси помахала рукой и направилась к выходу.
Поднявшись по лестнице, девушка вошла к себе в комнату, быстро скинула одежду и прошла в ванную. Теплые струи душа приятно массировали кожу, возвращая ей упругость после напряженного рабочего дня.
Как же хорошо!
Она чувствовала, как бодрость вновь возвращается к ней.
Приняв душ, Трейси облачилась в махровый халатик, обмотала мокрые волосы полотенцем и спустилась вниз.
Лия уже ушла, оставив на столе порцию разогретой курицы с гарниром.
Трейси улыбнулась. Лия всегда заботилась о ней, и это было приятно. Неожиданно девушка ощутила приступ тошноты, она замерла, поднесла ладонь к горлу. Но спазм прошел так же быстро, как и начался.
Что это с ней? Может быть, от голода?
Через некоторое время девушка с удовольствием приступила к еде, поглощая ароматное куриное мясо, отдающее чесночной приправой. Вкуснотища…
Курица не успела добраться до желудка. Трейси метнулась к раковине и склонилась над ней…
Да что же это такое?!
Девушка беспомощно огляделась. Рядом не было никого, кто мог бы дать ей хоть какое-нибудь логическое объяснение происходящему.
Новый спазм, и желудок очистился полностью.
Трейси вздохнула. Умылась холодной водой. А если она чем-нибудь заболела? Какой-нибудь редкой болезнью? Ее охватил панический ужас перед неизвестностью.
Приложив холодные руки к вискам, она попыталась успокоиться. Проанализировать происходящее. Да, в последнее время ей не очень хочется есть и иногда поташнивает. Да, порой кружится голова, и ей приходится хвататься за какую-нибудь опору, чтобы не упасть.
Но что это означает?
Ведь в остальном она чувствует себя вполне нормально.
И тут догадка пронзила ее.
Она беременна?!
Но как такое возможно?! Ведь они же все время предохранялись… Точнее, Уоррен предохранялся… Неужели все-таки частичка его проникла в ее лоно и теперь там зарождалось новое существо, которому они станут родителями?
Слезы выступили на глазах. Нет, это безумие какое-то! Такого просто не может быть! Уоррен уехал и ясно дал понять, что не собирается возвращаться.
Стоит ли сообщать ему о ребенке?
Да и вообще, для начала следует уточнить, действительно ли это так? А может быть, это какой-нибудь синдром общей усталости?
Но она чувствовала, что беременна. Как будто сама мысль эта стала вдруг осязаема, и она ощутила внутри себя что-то новое, что-то неведомое, но такое родное и уже любимое, что хотелось плакать и смеяться одновременно.
