одежды любовницы, в ответ на его песню.
И наконец-то — небо, такое влажное и прохладное, когда смотришь на него из самого сердца ада.
А высоко — Небесный Гвоздь и серебрящаяся грудь полупрозрачного облачка.
Сареотская библиотека превратилась в раскаленную топку, окруженную изломанными, шатающимися стенами. А над ней висели, словно на ниточках, Багряные колдуны, и швыряли в Ахкеймиона один злобный Напев за другим. Головы призрачных драконов поднимались и извергали озера огня. Они плевались, изничтожая его ослепительным, прожигающим до костей огнем. Одно за другим на него опускались ослепляющие солнца.
Ахкеймион стоял на коленях, тело его покрывали ожоги, изо рта и глаз текла кровь, вокруг громоздились груды камней и текстов; он рычал оберег за оберегом, но те трещали и раскалывались и рвались, как гнилая ткань. Казалось, будто безжалостный хор Багряных Шпилей отдается эхом от небесного свода. Они били, словно рассерженные кузнецы по наковальне.
И сквозь это безумие Друз Ахкеймион на краткий миг увидел заходящее солнце, невероятно равнодушное, в обрамлении розовых и оранжевых облаков…
Хорошая была песня, подумал он.
Прости меня, Келлхус.
ГЛАВА 13
ШАЙГЕК
«Люди всегда указывают на других, и поэтому я предпочитаю следовать за шляпкой гвоздя, а не за его острием».
«День без полудня, Год без конца. Любовь всегда нова. Иначе это не любовь».
Свет.
— Эсми…
Она пошевелилась. Это что, сон? Да… Она плывет. Озерцо в холмах над Равниной Битвы.
Чья-то рука взяла ее за голое плечо. Осторожное пожатие.
— Эсми… Проснись.
Но ей так тепло… Она приоткрыла один глаз и скривилась, поняв, что еще ночь. Свет лампы. Кто-то держит лампу. Что Акке не спится?
Эсменет перевернулась на спину и увидела, что над ней склонился Келлхус, очень мрачный и серьезный. Нахмурившись, она натянула одеяло на грудь.
— Что… — Она закашлялась. — Что случилось?
— Библиотека сареотов, — глухо произнес Келлхус. — Она горит.
Эсменет щурилась от света лампы.
— Багряные Шпили уничтожили ее, Эсми. Она оглянулась, разыскивая Ахкеймиона.
Что-то в выражении лица Ксинема поразило Пройаса до глубины души. Он отвел взгляд, бесцельно провел пальцем по краю пустой золотой чаши, стоявшей перед ним на столе. Принц смотрел на сверкающих орлов, вычеканенных по бокам чаши.
— И что же ты хочешь, чтобы я сделал, Ксин?
Недоверие и нетерпение.
— Все, что в твоих силах!
Маршал сообщил ему о похищении Ахкеймиона два дня назад — никогда еще Пройас не видел, чтобы Ксинем так беспокоился. По его просьбе принц отдал приказ об аресте Теришата, барона с южного порубежья, — Пройас смутно его помнил. Затем он поехал в Иотию, где потребовал аудиенции у самого Элеазара и получил ее. Великий магистр держался любезно, но наотрез отрицал любые обвинения. Он заявил, что его люди, обследуя Сареотскую библиотеку, наткнулись на тайную келью кишаурим.
— Мы оплакиваем потерю двоих наших людей, — торжественно произнес магистр.
Когда Пройас, со всей надлежащей учтивостью, попросил разрешения взглянуть на останки кишаурим, Элеазар сказал:
— Вы можете даже забрать их, если пожелаете. У вас есть мешок?
«Вы сами поймете тщетность ваших действий», — говорили его глаза.
Но Пройас с самого начала полагал, что любые усилия ни к чему не приведут — даже если им удастся отыскать Теришата. Вскоре Священное воинство пересечет реку и атакует Скаура на южном берегу. Людям Бивня нужны Багряные Шпили — нужны позарез, если скюльвенд говорит правду. Что значит жизнь одного человека — тем более богохульника — по сравнению с этой необходимостью? Боги требуют жертв…
Пройас понимал тщетность усилий — еще как понимал! Проблема заключалась в том, как заставить Ксинема это понять.
— Все, что в моих силах? — повторил принц. — А что это может быть, скажи мне, Ксин? Какую власть принц Конрии имеет над Багряными Шпилями?
Он пожалел о раздражении, прозвучавшем в его голосе, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Ксинем продолжал стоять по стойке «смирно», словно на параде.
— Ты можешь созвать совет…
— Да, могу, но какой в этом смысл?
— Смысл? — переспросил Ксинем, явно шокированный словами принца. — Какой в этом смысл?
— Да. Возможно, это жестокий вопрос, но зато честный.
— Ты что, не понимаешь?! — воскликнул Ксинем. — Ахкеймион не мертв! Я не прошу тебя мстить за него! Они захватили его, Пройас! Они держат его где-то в Иотии — прямо сейчас! Они обрабатывают его такими способами, какие мы даже представить не можем! Багряные Шпили! Багряные Шпили захватили Ахкеймиона!
Багряные Шпили. Для тех, кто жил в тени Верхнего Айнона, название школы всегда было вторым именем ужаса. Пройас глубоко вздохнул. Бог указал, что важнее…
«Вера делает сильным».
— Ксин… Я понимаю, как ты мучаешься. Я знаю, что ты винишь в этом себя, но…
— Ты — неблагодарный, заносчивый сукин сын! — взорвался маршал.
Он уперся ладонями в стол и наклонился над стопками пергамента.
— Ты что, забыл, сколькому у него научился? Или твое сердце окаменело еще в детстве? Это же Ахкеймион, Пройас! Акка! Человек, который души в тебе не чаял! Который тебя вырастил! Человек, который сделал тебя тем, кто ты есть!
— Нет, ты меня выслушаешь! — взревел Ксинем, грохнув кулаком по столу.
Золотая чаша подскочила и упала набок.
— При всей своей непреклонности, — проскрежетал маршал, — ты должен знать, как это работает. Помнишь, что ты сказал в Андиаминских Высотах? «Игра без начала и конца». Я не прошу тебя штурмовать лагерь Элеазара, Пройас, я просто прошу тебя вести игру! Заставь их думать, что ты не остановишься ни перед чем, лишь бы вызволить Акку, что если его убьют, ты объявишь им открытую войну. Если они
