— Честно говоря, мне нравится твое упорство.
Она села на плюшевую кушетку, твердо решив не терять присутствия духа и не позволить запугать себя.
— И какова же цель твоего визита? — спросил Скотт, поднимаясь с вращающегося стула и подходя ближе. Потом он присел на краешек стола и вытянул ноги.
Эйлин протянула ему вырезку из газеты и, замирая, ожидала его реакции. Наверное, Скотт понимает, в каком отчаянном состоянии она находится, и медлит с ответом. Наконец он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
— Ответь мне на один вопрос.
— Какой?
— Ты меня любишь?
Эйлин оцепенела. Она ожидала всего, но только не этого.
— Почему ты спрашиваешь? — брякнула она, тут же пожалев о своих словах.
— Я жду откровенного ответа.
— Какая разница?
— Почему ты увиливаешь? Эйлин, скажи откровенно: либо — да, либо — нет. Так как?
— Да, — выдохнула она.
— Что да?
— Вот черт! Да, да, да, я люблю тебя.
Скотт оттолкнулся от стола и подошел к ней.
Протянул ей руку, она вложила в нее свою. Он прижал Эйлин к себе.
— И я люблю тебя, — сказал он. — Полюбил с той самой минуты, когда увидел тебя в приемной.
— Однако ты очень старался скрыть свои чувства, — неуверенно улыбнулась она.
— Да, у меня замедленная реакция. Я глупейшим образом выставил тебя, а потом один Бог знает, чего мне стоило завоевать тебя. — Он прильнул к ее губам долгожданным поцелуем. — Я люблю тебя, Эйлин.
— А почему же ты ушел? — Ее повлажневшие глаза испытующе смотрели на Скотта.
— Я мечтал о настоящем браке, а не о сделке. Однако я не был уверен в том, что и ты хочешь того же. — Он опустился на кушетку и притянул Эйлин к себе на колени. — Ты никак не хотела забыть о деловом соглашении, не доверяя ни мне, ни чувствам. Я не мог не уйти той ночью. Я чувствовал себя униженным, и, возможно, к лучшему, потому что у меня было время подумать и понять, что моя псевдогордость мешала счастью.
Скотт помолчал, потом глубоко вздохнул и продолжал:
— Когда мы решили пожениться, я думал, жизнь пойдет как по маслу. Я видел много неудачных браков, но мне казалось, у нас сложится иначе. Мы во многом похожи, нас не разделяет социальное или имущественное неравенство. Однако едва мы обвенчались, как разразился скандал вокруг «Сплендора». Я со времени окончания юридического колледжа не привык думать о деньгах, а тут вдруг финансовые проблемы. Как же я мог признаться в этом женщине, которая не испытывала подобных затруднений? — Он опять глубоко вздохнул. — Мы сразу перестали быть равными.
— И тем не менее я надеялась, что ты расскажешь мне о своих неприятностях.
— Теперь-то я понимаю. Разве я мог ожидать от тебя преданности, если сам не верил тебе, твоим чувствам? Естественно, ты обратилась за поддержкой к родным и друзьям. Я виноват, что лишил тебя возможности разделить со мной заботы.
— Значит, если бы я не пришла сегодня, то никогда ни о чем бы не узнала?
— Можешь мне не верить, но я как раз собирался позвонить тебе, как вдруг узнал, что ты направляешься сама.
— Меня выдала твоя секретарша?
— Она устала от моего постоянного брюзжания. Видимо, догадалась, в чем причина моего мрачного настроения. Детка, я знаю, что во всех раздорах в значительной степени виноват я. Но я так страстно добивался твоей любви, что боялся показаться тебе слабым.
— И ты не догадывался, что я люблю тебя?
— Откуда? Ты никогда мне не говорила.
— Я боялась, — призналась Эйлин. — Ты не слишком-то проявлял нежные чувства. Вот и полагала, что мое признание останется без ответа и ты никогда не будешь любить меня так сильно, как я тебя. И кроме того, я не могла забыть о соглашении. Ведь, в конце концов, оно стало причиной нашего знакомства.
— И все же дело не только в контракте, хотя ты справедливо расписывала преимущества брака по расчету. Для меня рациональные стороны не имели никакого значения. — Он приподнял ее подбородок и заглянул прямо в глаза. — Я женился по одной-единственной причине: я по уши влюбился в тебя. Я не предполагал, что способен на такое чувство. Особенно потрясла ты меня в день свадьбы, появившись в изумительном белом наряде. Тогда я понял, что пропал. С тех пор я не мог серьезно заниматься ни одной работой. Просто удивительно, как я еще умудрился не проиграть ни одного судебного процесса. И наверное, можно было избежать многих финансовых издержек, если бы я больше думал о бизнесе, чем о своей необыкновенной жене.
— Выходит, ты меня дурачил?
— Получается, да. Я чувствовал себя болезненно уязвимым, вот почему и не открывался тебе. Думал, ты откажешься жить со мной, если узнаешь, что я люблю тебя. Считал, тебя интересует лишь брак по расчету.
— Как же ты заблуждался!.. Ты постоянно говоришь о доверии — оно должно быть взаимным, когда муж и жена вместе разделяют и радости, и трудности семейной жизни.
— Теперь я знаю.
— Я люблю тебя, Скотт.
— Скажи еще раз, — попросил он, нежно целуя ей ухо.
— Я люблю тебя.
— Никогда не устану от таких слов. Я тоже люблю тебя.
— И ты говори мне почаще.
— Удивительно, как много чужих браков распалось в этой комнате… Приятно, что наконец-то заклятие снято. Здесь родилась наша любовь. Я обожаю тебя, Эйлин.
— И я.
— Но ты не забывай, что брак предусматривает и договор, — хитро прищурился Скотт, — а потому следует обговорить множество деловых вопросов. Составить семейный бюджет и так далее.
— Это я беру на себя. А знаешь, — засмеялась она, — нам все же придется нанять кухарку.
— Согласен. К тому же, возможно, скоро у нас появится лишний рот, а то и два, три, четыре…
— Ну-ну, не увлекайся.
— Хорошо, пусть будет два или три. Но когда станешь составлять бюджет, малышка, имей в виду одну вещь.
— Какую?
— Проследи, чтобы больше не было расходов ни на какие брачные объявления. С сегодняшнего дня все проблемы решаем только…
— …Вместе, — закончила она. — Я рада, что мы пришли к поистине деловому соглашению.
Эпилог
Прошло несколько лет. В многочисленном семействе Крэнстонов появилась еще одна наследница — всеобщая любимица Сьюзен, унаследовавшая от матери великолепные каштановые волосы, а от отца — глубокие ссрые глаза. Барри часто забирал малышку к себе, твердо надеясь, что вскоре у нее появится братик.
