глаза.
— Ты правда сделаешь это, Александр? — спросила она. — Это для него очень много значило бы. И для меня.
— А потом я навещу твоих дедушку и бабушку, — продолжил он, — и поговорю с ними. Думаю, этот разговор будет посложнее. А если мне удастся прорваться через все эти препоны, мы с тобой вместе пойдем в Гленрид и вместе спросим разрешения у Верити.
Шерон задумчиво улыбнулась ему.
— Александр, — спросила она, — ты уверен, что поступаешь правильно? Ты точно уверен?
— Да, — твердо ответил он. — А ты?
Она кивнула:
— Да, я уверена.
Он поцеловал ее, и они стиснули друг друга в объятиях, вдруг с особенной остротой осознав, как близки они были к тому, чтобы поддаться малодушию, отступить перед неведомым, отказаться от того, что казалось им обоим несбыточным.
— Смеркается, — сказал Алекс. — Пока мы здесь сидели, наступил вечер.
Впервые за последний час она вспомнила, где они с ним сидят.
— Да, дни сейчас короткие, — откликнулась она.
— Здесь, по-моему, холодно, — сказал он, но Шерон услышала в его словах вопрос.
— Нет. Совсем не холодно, любимый. — Она легла на землю, увлекая его за собой. Она улыбалась, глядя ему в глаза, которые от любви и близости к ней казались совсем синими. — Любимый мой.
Он улыбнулся ей, а его руки уже ласкали ее тело.
— Кариад, — прошептал он, целуя ее. — Ты научишь меня валлийскому, да? Мне не хватает слов, хотя я и знаю лучшее из них. — Он потерся носом о ее нос. — Кариад…
Но уже через минуту и потом, очень долго, ему не нужны были никакие слова.
