«Мы», – повторила Маргарет. – Значит, все хорошо, Несси? Ни о чем не жалеешь? Выглядишь счастливой.
– Все равно от жизни не скроешься, – ответила Ванесса. – Завтра поедем в Лондон, а на следующей неделе предстоит знакомство с королевой – честно говоря, пугающая перспектива. Придется встречаться с множеством людей, ездить с визитами и… и так далее. Но конечно, я ни о чем не жалею, глупышка. Я же сама этого хотела. Помнишь наш разговор?
– О Несси! – вздохнула Маргарет. На красивом лице снова проступила тревога. – Если ты сможешь стать счастливой, значит, буду счастлива и я.
Голос у сестры дрогнул. У Ванессы не осталось сомнений – что-то определенно случилось. Но не успела она спросить, как дверь распахнулась, и в комнату влетела розовощекая Кэтрин. Глаза ее сияли.
– Уф, – выдохнула она, прижимая руку к груди. – Совсем запыхалась. Не могла решить, спрятаться от дождя в часовне или бежать домой.
. – И, судя по всему, решила бежать, – заключила Ванесса, вставая.
– Ужасно этому рада. – Кэтрин подошла, чтобы обнять сестру. – Увидела возле подъезда экипаж виконта Лингейта и побежала! Я так по тебе соскучилась!
– И я по тебе, – улыбнулась Ванесса.
– Если бы ты только знала, какими красивыми вы оба выглядели во время свадьбы, – затараторила Кэтрин, едва устроившись в кресле. – А как прошли три дня у озера? Тебе понравилось?
– Очень понравилось, – скромно ответила Ванесса, изо всех сил стараясь не покраснеть. – Идиллическое место. Была бы рада остаться там навсегда. Ну а тебе понравились гости?
Кэтрин нетерпеливо наклонилась, не в силах скрыть возбуждения.
– О Несси! – взволнованно заговорила она. – Ты не единственная недавно вступила в брак. Мег уже рассказала? Из Рандл-Парка переслали письмо для сэра Хамфри и леди Дью. К счастью, оно их застало: пришло перед самым отъездом. Мег рассказала?
– Нет.
Ванесса взглянула на старшую сестру. Та сидела прямо, сложив руки на коленях. На лице застыла странная полуулыбка.
– Письмо от Криспина Дью, – доложила Кэтрин.
– О Кейт! – не удержавшись, воскликнула Ванесса. – Ведь он не ранен, правда?
Но тут она вспомнила, с чего начался рассказ, и вновь посмотрела на старшую сестру.
– Нет, что ты! – ответила Кэтрин. – Только что женился. В Испании и на испанке. Пока экипаж не отправился в Трокбридж, здесь было столько шума, столько восторгов! Правда, леди Дью жалела, что не попала на свадьбу. И Ева с Генриеттой тоже.
– О! – тихо произнесла Ванесса, не сводя глаз с лица Маргарет. Та сидела молча, все с той же ужасной мертвой полуулыбкой на губах.
– Я дразнила Мег, – продолжала щебетать Кэтрин. – Вспомнила, что, когда я была еще маленькой, они с Криспином ужасно нравились друг другу – точно так же, как вы с Хедли.
– А я ответила, – наконец заговорила Маргарет, – что даже не помню, как он выглядит. И вообще все это было давным-давно. Я желаю ему счастья.
В эту минуту в гостиную вошли Стивен и Эллиот. Служанка подала кофе и сладкие бисквиты. Начался общий раз: говор, в том числе и о Лондоне, куда им всем предстояло отправиться в ближайшие дни.
Маргарет пригласила остаться на ленч, однако Эллиот отказался, поскольку его ждали дела в собственном поместье.
Маргарет, Стивен и Кэтрин спустились в холл, чтобы проводить сестру и зятя, но на террасу не вышли: дождь разошелся вовсю и превратился в самый настоящий ливень.
Ванессе так и не удалось ни на секунду остаться наедине с Маргарет и перекинуться хотя бы словом.
Величайшая ирония, на которую только способна жизнь, с тоской думала Ванесса, когда Эллиот сел в экипаж рядом с ней. Четыре дня назад она вышла замуж за этого человека, чтобы позволить любимой сестре сохранить надежду.
А теперь надежда разбилась вдребезги – навсегда.
Для Мег было бы лучше, если бы Криспин Дью погиб в бою.
Ужасно думать о подобном, но ведь даже в этом случае…
– Скучаешь по дому? – спросил Эллиот, едва экипаж свернул в аллею.
– О! – Ванесса посмотрела на мужа и светло улыбнулась. – Нисколько. Теперь мой дом – Финчли-Парк.
Она протянула руку. Эллиот крепко сжал ладонь и всю дорогу держал в своей. Ехали молча.
Ванесса спросила себя, что случилось бы с ее замужеством, если бы письмо Криспина пришло не вчера, а на пять-шесть недель раньше?
Может быть, сейчас на ее месте сидела бы Мег?
Сквозь перчатку она ощущала тепло сильной, надежной руки и в глубине души радовалась, что письмо не пришло раньше.
Но как он мог? Как мог Криспин Дью так низко обойтись с Маргарет?
Она чуть наклонилась, чтобы прикоснуться плечом к плечу Эллиота. В горле странно булькнуло, и пришлось судорожно сглотнуть.
Глава 15
Ванессе никак не удавалось вырваться из депрессии. Вообще-то она нечасто позволяла себе впадать в уныние.
Но порою депрессия все-таки давила, как каменная стена. Такое случалось, если причин для страданий было несколько и отвернуться от них не представлялось возможным.
Мимолетный медовый месяц подошел к концу. Наверное, то неожиданное счастье, которое наполняло дни и ночи в доме на берегу озера, уже не повторится, и они с Эллиотом больше никогда не будут так близки, как в эти три восхитительных дня.
Сегодня Эллиот уехал до самого вечера, чтобы заняться делами поместья. Что ж, вполне понятно. Не может же он всю дальнейшую жизнь только гулять, кататься на лодке и собирать нарциссы. Но вот только очень не хотелось оставаться одной.
Криспин Дью женился на испанке и остался в Испании.
Мег, должно быть, отчаянно страдает, но помочь ей нечем. Несчастье близкого человека больнее собственного, потому что заставляет остро ощущать бесполезность сочувствия и даже любви. Это Ванесса знала по собственному горькому опыту.
Воспоминание о Хедли заставило почти бегом подняться на второй этаж, в спальню, и начать лихорадочно рыться в большом чемодане. Чемодан так и стоял неразобранным, потому что прибыл из Уоррен-Холла, а уже завтра должен был отправиться дальше, в Лондон. Наконец Ванесса нашла то, что искала.
Присев на краешек кровати, она бережно открыла бархатный футляр и достала заключенную в рамку лаковую миниатюру – портрет Хедли, подаренный леди Дью после его смерти.
Написан он был за два года до свадьбы и незадолго до того, как стало ясно, что болезнь перешла в решительное наступление.
Впрочем, зловещие признаки туберкулеза были заметны уже и в то время.
Ванесса провела пальцем по овальной рамке.
Большие глаза, худощавое лицо. Оно выглядело бы бледным, но художник добавил румянца.
И все же Хедли до последнего дня оставался красивым. Его красота не была ни броской, ни мужественной. Нет, он был красив изысканно и тонко. Никогда не отличался силой и здоровьем. Никогда не принимал участия в шумных, бойких играх. Но странно, детям даже в голову не приходило дразнить или обижать слабого. Все и всегда его любили.
Она любила Хедли.
Если бы только было возможно, согласилась бы умереть вместо него.
Сейчас с портрета смотрели большие выразительные глаза, полные ума и надежды.
– Хедли, – прошептала Ванесса и осторожно притронулась пальцем к четко прорисованным губам.
И вдруг осознала, что за все три дня, проведенные на берегу озера, она ни разу о нем не подумала.
Разумеется, не подумала. Как можно? Теперь она нераздельно, душой и телом, принадлежала новому мужу.
И все же…
До недавнего времени без постоянных воспоминаний о Хедли не проходило ни дня.
И вот незаметно пролетело целых три.
Три дня блаженного счастья с человеком, который ее не любил. И которого не любила она.
По крайней мере не любила так, как любила Хедли. Чувство к первому мужу осталось святым, неповторимым.
Но с Хедли она ни разу не испытала того чувственного наслаждения, которое подарил Эллиот. Ко времени свадьбы болезнь сделала несчастного почти импотентом. Хедли страшно мучился, хотя Ванесса научилась успокаивать его и даже приносить удовлетворение.
И вот теперь она сама познала сексуальное блаженство – с другим мужчиной.
И не вспоминала о Хедли целых три дня; нет, теперь уже четыре.
Неужели постепенно память сотрется окончательно?
Неужели настанет время, когда он перестанет существовать?
Ванесса погрузилась в печаль и ощутила острое чувство вины. Безосновательное, оно ранило безжалостно и больно. Почему она обречена на мучительное раскаяние, выйдя замуж вторично и освободившись от воспоминаний о первом супруге? Почему вынуждена корить себя за измену мертвому? И откуда это ужасное ощущение измены?
Сейчас, в серый дождливый день, все сомнения и терзания навалились жестоко и безжалостно.
– Ты должна продолжать жить, Несси, – сказал Хедли в один из последних дней, когда она держала его за руку и прикладывала к горящему лбу смоченное в прохладной воде полотенце. – Должна снова найти любовь и счастье. Должна выйти замуж и родить детей. Обещай мне.
Она обозвала его дураком и решительно отказалась давать какие бы то ни было обещания.
– О, только не дурак, – взмолился Хедли. – Ну хотя бы болван – и то лучше.
И они засмеялись.
– Непременно смейся. Смейся по самым пустяковым поводам, – потребовал Хедли. – Обещай, что будешь постоянно смеяться.
– Буду смеяться, когда будет смешно, – пообещала Ванесса и поднесла к губам почти прозрачную руку любимого. Вскоре он впал в забытье.
– Хедли, – прошептала Ванесса снова
