Хранимые ангелами

Он никогда не видел ничего подобного. Проклятье, и откуда что взялось?

А затем, именно тогда, когда он, по меньшей мере, дюжину раз пробормотал своим лошадям что-то бодрое, чего сам отнюдь не чувствовал, ему показалось, что он видит вспышку света.

Свет в середине дня? Он напряг глаза, пытаясь снова найти его. А почему бы и нет? Для любого, имеющего лампу, вполне разумно зажечь ее в такой день. Но свет исчез. На миг он почувствовал что-то очень похожее на панику.

А затем увидел какие-то очертания, что-то маленькое и серое, показавшееся там, где он видел свет. Облегчение, которое он при этом испытал, было таким сильным, будто все вокруг озарилось солнцем, поскольку это оказались очертания человека. Ведь только что мир казался ему огромным и странно безлюдным. Он увидел, что это мальчик, невысокий паренек, одетый в теплую и удобную серую одежду, волосы и лицо которого почти скрывались под огромной кепкой. И настолько странно было обнаружить эту маленькую фигурку среди разгулявшейся непогоды, что это ошеломило Эллиота Николсона, виконта Гаррета. Намного позже его осенило, что еще более странным было то, что, на первый взгляд, эта фигурка и была тем самым светом, который он видел.

– Эй, парень, – спросил он. – Ты потерялся?

Так или иначе, но забота о чьей-то безопасности, кроме собственной, вызвала у него прилив сил. Но мальчик посмотрел на него, слегка запрокинув голову, чтобы хоть что-то увидеть из-под нелепой кепки, и усмехнулся нахально и весело.

– Я-то нет, – ответил он. – А вот вы, приятель, да. Впрочем, теперь уже нет. Вас нашли. Следуйте за мной.

Эллиот вдруг осознал, что позади мальчика заметны очертания чего-то большого и еще более серого – какое-то строение. Когда он привел к нему храпящих лошадей, то увидел крытый соломой дом. Но паренек сначала направил его к сараю возле дома, достаточно большому, чтобы разместить лошадей. В нем хранился большой запас свежей соломы и сена, хотя не было никаких признаков других животных. Какое это было облегчение – попасть из снегопада в укрытие. Огромное облегчение. И только тогда, когда он с помощью мальчика обихаживал лошадей, он осознал, насколько был бы близок к гибели через час-другой, если бы его никто не нашел.

– Что ты делал снаружи в такую погоду? – спросил он мальчугана. – Ты услышал, как я иду?

Мальчик дерзко и снисходительно усмехнулся. Эллиот прикинул, что парнишке, должно быть, лет восемь. У него были морковно-рыжие волосы и гармонировавшие с ними веснушки. Его уши торчали по бокам головы, как две ручки от чашки. Все это стало заметно, когда он снял кепку и повесил ее на гвоздь в сарае.

– Я знал, что вы пришли, – сказал он. – Теперь, приятель, вы в безопасности. Теперь все будет хорошо.

Эллиот перестал замечать его потешную внешность. Ребенок говорил как мать, успокаивающая своего испуганного ребенка. Ладно, он действительно был напуган. Возможно, мальчуган спас ему жизнь.

– Заходите в дом, – сказал мальчик, когда они закончили дела. – И выпейте чашку чая. Хотя я не думаю, что вы очень любите чай.

Эллиот усмехнулся.

– Сейчас чай покажется мне напитком богов.

Когда он вошел в дом, его мгновенно охватило ощущение чего-то маленького, теплого, уютного и необычайное чувство покоя. Это был всего лишь скромный коттедж, а комната – кухней и гостиной одновременно, с самой простой и практичной мебелью, с земляным полом, покрытым несколькими домоткаными ковриками. В очаге горел огонь, распространяя тепло и озаряя всю комнату веселым светом.

Он глупо подумал, что это самый прекрасный дом, который он когда-либо видел.

– Он здесь, бабушка, – высоким голосом сказал мальчик, входя следом за ним, и плотно закрыл дверь, оставив снаружи свирепствующую снежную бурю. – Я привел другого.

Возле очага стояла пухленькая и уютная женщина простоватого, даже скучного вида и неопределенного возраста. Она посмотрела на Эллиота и улыбнулась так, что сразу показалась необычайно красивой.

– Бабушка! – нежно пробормотала она и тихо засмеялась. – Хорошо, пусть будет так. Да, я вижу, что привел, Джос. Снимайте шапку и пальто, сэр, проходите и устраивайтесь у огня. Я налью чаю. Это придаст вам сил.

– Спасибо, – сказал он. – Вы очень добры, мэм. Я уверен, что ваш внук сегодня спас мне жизнь. Метель возникла как будто ниоткуда.

Он снял шапку и пальто, и мальчик забрал их. Похоже, что кто-то еще был также застигнут метелью и нашел убежище в доме. Когда он прошел в комнату, она сидела в деревянном кресле возле очага, спиной к нему. Но теперь поднялась и повернулась к нему лицом. От замешательства и потрясения у нее расширились глаза.

На миг он не признал ее. Или, скорее всего, его сознание отказывалось принимать то, что говорили ему глаза. Это было так давно – более пяти лет назад. Тогда она была почти девочкой всего-навсего семнадцати лет. Он не ожидал встретить ее в этих краях, в нескольких милях от дома его деда. Бабушка писала, что у нее в этом году какие-то другие планы. Безусловно, она была последним человеком, с кем он ожидал столкнуться здесь, в этом сельском пристанище. Такое совпадение ошеломляло.

Но она была здесь, по-прежнему маленькая, по-прежнему тоненькая, по-прежнему красивая. Не изменили цвета и были все так же пышны ее роскошные золотисто-каштановые волосы, и все так же огромны были ее зеленые глаза. Но теперь перед ним стояла женщина. Такая же красивая, как девочка, какой она тогда была. И даже более. О да, еще более красивая.

Он судорожно сглотнул.

Она прошептала:

– Эллиот.

– Джун, – он не был уверен, что ее имя слетело с его губ.

– Эллиот и Джун, – добродушно сказала бабушка Джоса, разрушая чары. – Значит, вы знаете друг друга. Проходите и садитесь, Эллиот. Вы тоже садитесь, милочка, а я налью вам еще чашечку. Скоро вы оба согреетесь. Как чудесно, Джос. Будут люди, и в доме станет теплее и оживленнее, как и полагается на Рождество.

Все было так удивительно, и во всей этой ситуации была какая-то странность, но минуту спустя его и Джун усадили по обе стороны очага. Они пили чай и украдкой бросали друг на друга изучающие взгляды. Несмотря на сильные неловкость и смущение, которые, как он понимал, должна была ощущать она, и которые должен был бы испытывать он, виконт лишь чувствовал себя завороженным теплом очага, уютом дома, и улыбчивым гостеприимством госпожи Паркс – так она представилась, когда он занял предложенное ему место. А также добродушием своего маленького морковноголового спасителя, который, скрестив ноги, сидел перед ним на полу. Его яркая голова почти касалась колена виконта.

Он чувствовал себя почти счастливым.

В конце концов, он позволил себе осознать, что правда заключается в том, что в течение всех пяти лет он жаждал увидеть ее. Увидеть хоть на миг. Но, наказывая себя, упорно ее избегал.

Выходит, она направлялась к деду? Они пытались сосватать их заново, его бабка и дед? Или, вернее, пытались подлатать их несчастный, давно мертвый брак? Если бы он встретился с ней в Хэммонде, то разругался бы с ними и умчался прочь. Возможно, чтобы уже никогда не вернуться. Он был почти уверен, что именно так бы и отреагировал. Он бы невыносимо стыдился, встретившись с ней на глазах всех любопытствующих родственников и друзей семьи.

– Мы – муж и жена, – сказал он госпоже Паркс, у которой позже мог возникнуть вопрос о странном совпадении его с Джун фамилий. Он заметил, что при этих словах щеки Джун порозовели.

– О да, – спокойно сказала госпожа Паркс, скрывая удивление, которое должна была бы почувствовать. – И вы сможете вместе провести Рождество. Ведь это самое лучшее время, которое можно провести с любимыми.