нанесли визиты тем леди, у которых он оставил свою карточку накануне бала, и в несколько других домов, где, как они знали, в это время принимают. К тому часу, когда весь свет съезжался в Гайд-парк, двуколка виконта Роули оказалась там же. Коль скоро ему суждено умереть завтра, сегодня он сделает все, что в его власти, чтобы светское общество приняло Кэтрин. Им нигде не было отказано. И несколько приглашений прибыло сегодня утром.
Мужчинам, конечно, было известно о предстоящей дуэли. В их глазах читалось нечто, что убеждало лорда Роули: они все знают, но в присутствии леди никто не обмолвится ни словом. Дамы, разумеется, не знали ничего.
Вечером все друзья обедали у него, и все четверо, не смущаясь, говорили о своей дружбе и вспоминали о том, что вместе пережили на Пиренеях и при Ватерлоо. Они говорили все это для Кэтрин, которая с интересом слушала их рассказы. Она, по обычаю, не удалилась после обеда в гостиную, чтобы оставить мужчин наедине с их портером. Все вместе они сидели в столовой, а затем перебрались в гостиную и провели там еще час или около того.
Если бы ему пришлось выбирать, каким образом провести свой последний вечер, думал виконт, то он не мог бы придумать ничего лучшего – общество самых близких друзей и жены. Жгучая тоска по Клоду мучила его. Может быть, брат почувствует его тревогу? Может быть, он почувствует и… Однако он решил не давать воли таким мыслям.
Друзья не пожелали задерживаться допоздна. Они собрались, таково было их объяснение, встать завтра очень рано утром, чтобы верхом встретить восход солнца. Они разыграли целое представление, убеждая его проснуться с жаворонками и поехать с ними, прося прощения у Кэтрин и уверяя, что никогда больше не станут поднимать его в такую рань. Все трое были бесстыдно очаровательны. И она, конечно, заметила это и смеялась над ними. Однако ей не дано было понять истинных причин столь ранней прогулки.
Рекс долго и нежно ласкал ее, когда они легли в постель. Любил ее пылко и как-то особенно самозабвенно. И обнимая ее, уставшую и умиротворенную, был благодарен ей, что сегодня она не была столь разговорчива, как накануне. Ему самому хотелось сказать ей самыми пылкими словами то, что он только что говорил ей своим откровенным телом. Однако он боялся обременять ее словами. Ведь завтра ей, возможно, предстоит взвалить на свои плечи тяжкое бремя беды…
Он держал ее в объятиях, пока она не уснула, а затем претерпел долгие часы дремоты, тревожного сна и пробуждения – все, что всегда бывало с ним перед сражением.
– Тоби, – сказала Кэтрин, сжав в ладонях голову терьера, – я – брошенная жена. Рекс ушел еще до рассвета, он уехал с друзьями и, несомненно, завтракать будет с ними неизвестно где, а затем отправится с ними в “Уайтс-клуб”. Нам очень повезет, если ему удается вернуться к ленчу.
Тоби прижал уши, выражая нетерпение, пыхтел ей в лицо и вилял хвостом.
– Но я не в обиде, – продолжала она. – И ты не должен обижаться. Нет ничего плохого в том, что он живет своей мужской жизнью, а я – своей, разумеется, если только при этом мы проводим какое-то время вместе. Худо то, Тоби, что у меня нет моей собственной жизни, с тех пор как я вышла замуж. И это скучновато после стольких лет независимости, не правда ли? Тоби заскулил от нетерпения.
– Да, – сказала она. – Конечно, ты совершенно прав. Сейчас самое время решиться выйти с тобой на прогулку.
Это было просто невыносимо – стоять неподвижно в то время, когда голова у тебя зажата в ладонях хозяйки. Тоби вырвался и стал выписывать круги по гостиной, с надеждой приостанавливаясь у двери.
Кэтрин смеялась над ним.
– Если ты не хочешь идти со мной, Тоби, так прямо и скажи.
Вскоре они, включая горничную Кэтрин, уже шагали на прогулку. Тоби негодовал на мерзкий поводок, тянул его так, словно хотел вырвать руку Кэтрин. Когда же наконец его отпустили в Гайд-парке на свободу, он помчался с такой скоростью, что горничная рассмеялась, а Кэтрин следом за ней.
Людей в парке было очень немного и никого из знакомых Кэтрин. Но Кэтрин это нравилось: чудесно в Гайд-парке почувствовать себя, словно в сельской местности. Обстановка позволяла забыть, что совсем рядом шумит самый крупный, самый деловой город в мире. Утро было погожее, солнечное. Кэтрин пожалела, что вчера не попросила мужчин, чтобы они взяли ее с собой. А может быть, все правильно, подумала она. Нужно уважать дружеские отношения мужа, его желание чисто мужского общения, тогда муж будет уважать ее отношения с подругами – с Эльси, например. Она не должна постоянно висеть у него на шее.
Ей не хотелось возвращаться домой. Но куда еще она может пойти? К Эльси? Эльси жила слишком далеко. Для этого надо вернуться домой и вызвать экипаж.
Дафна жила ближе к парку – до нее можно дойти и пешком. Кэтрин повеселела. Она отправится навестить Дафну.
Когда Кэтрин, ее горничная и Тоби добрались через некоторое время до дома сестры Роули, путешественники приуныли. Дворецкий сэра Клейтона Бэрда вовсе не был уверен, что леди Бэрддома. Однако, вернувшись, он пригласил Кэтрин подняться в личную гостиную ее светлости. Тоби вновь вознегодовал, когда горничная, взяв его на поводок, повела непоседу на кухню.
Дафна, с глазами, покрасневшими от слез, бледная и дрожащая от страха, бросилась в объятия Кэтрин, прежде чем дверь успела закрыться у нее за спиной.
– Вам что-нибудь известно?! – вскричала она. – Что произошло? Он умер?..
– Дафна? – Кэтрин смотрела на нее в изумлении. – О чем вы?
Дафна дико глянула на нее:
– Рекс! Он умер? Клейтон ушел давно, очень давно, чтобы все узнать... но до сих пор не возвращается.
В голове у Кэтрин что-то загудело. Воздух гостиной вдруг показался ей ледяным.
– Рекс? – прошептала она еле слышно. И только после этого Дафна взглянула на нее с ужасом. Она подвела Кэтрин к ближайшему стулу и усадила ее.
– Так вы не знаете? – воскликнула она. – Ах, что я наделала! У Рекса дуэль с сэром Ховардом Коупли, Кэтрин. Сегодня рано утром. На пи-пистолетах. – Она заплакала.
Кэтрин была одна в холодном, темном конце длинного туннеля, на другом конце туннеля кто-то уговаривал ее, растирал ей руки, звал ее и исчезал. Потом раздались какие-то голоса, и что-то прижалось к ее зубам, и огонь низвергся в туннель и вынудил ее, кашляя и задыхаясь, вернуться к теплу и свету.
– Она приходит в себя, мадам, – произнес мужской голос.
– Да, – сказала Дафна. – Спасибо. Бренди как раз то, что нужно. Оставьте стакан на случай, если понадобится еще.
Дворецкий сэра Клейтона Бэрда покинул гостиную, уверив хозяйку, что будет рядом, за дверью, если он понадобится.
– Но сэра Ховарда даже нет в Лондоне, – пробормотала Кэтрин, словно их беседа не была только что прервана ее обмороком. – И почему?..
– Он был на балу, – ответила Дафна. – Вы просто не видели его. И конечно же, это Рекс вызвал его. Я узнала об этом только сегодня утром. Клейтон ушел, чтобы что-нибудь выяснить, но вот... еще не вернулся. Куда же вы?
Кэтрин встала, она покачивалась, в голове мутилось. Не понимала, куда надо идти. Знала одно: необходимо найти его. Она должна остановить его. Она должна…
– Я должна сказать ему, что люблю его, – услышала она свой голос. Какие дурацкие слова! Она прижала дрожащий кулачок к губам.
– Ах, Кэтрин!.. – Они обнялись и рыдали на плече друг у друга.
Искать его – уже слишком поздно. Остановить – невозможно. И может быть, даже слишком поздно говорить ему о своей любви. Дуэли, кажется, всегда происходят на рассвете. Он уехал из дома задолго до рассвета.
– Я должна идти домой, – сказала она. И внезапно ей до боли, до судорог захотелось оказаться дома. – Я должна идти.
– Я пойду с вами! – решительно заявила Дафна. Им и в голову не пришло подождать экипажа. Ждать они просто не могли. Они почти бежали, минуя одну улицу за другой, опустив головы и почти ничего не видя вокруг. Кэтрин даже забыла, что оставила горничную и собаку на кухне сэра Клейтона.
Теперь, когда настал час, страх уступил место ледяному спокойствию. Он знал, что так оно и будет. Так бывало с ним всегда. Он не сомневался, что ноги его не станут дрожать, а рука будет верна.
С Коупли прибыл один секундант. Нэт, Иден и Кен, окружившие Рекса, были мрачны и бледны. “Им всем гораздо хуже, чем мне”, – вдруг подумал лорд Роули. Они – по призванию бойцы, – не привыкли бездействовать накануне битвы. Не привыкли со стороны следить за исходом сражения. Это их и мучает. На место дуэли прибыл и хирург.
Виконт Роули не смотрел на Коупли, пока тот сбрасывал плащ, снимал сюртук и жилет. Он взглянул ему прямо в лицо, когда Иден и секундант Коупли обменялись условными знаками в попытке кончить дело миром. Роули отказался, Коупли лишь зло усмехнулся. Теперь они должны стать спиной друг к другу, сделать по двенадцать шагов, повернуться и стрелять по сигналу.
– Скажите Кэтрин… – сказал он Идену в последнюю секунду – он вдруг решил, что она должна знать, почему он дерется за нее. Он набрал побольше воздуха и закончил:
– Скажите ей, что я люблю ее.
– Вы сами скажете ей это немного погодя, – решительно отозвался Иден. Но все же согласно кивнул головой.
И вот уже лорд Роули отмеряет свои двенадцать шагов, держа пистолет на изготовку. Он решил целиться спокойно, не поддаваться порыву стрелять сразу и наудачу, торопясь опередить противника. Ведь у него всего один выстрел.
Коупли же принял совершенно иное решение. Едва противники повернулись лицом друг к другу, он поднял пистолет и, не дожидаясь сигнала, выстрелил.
"Удивительно полезная это штука – опыт”, – успел подумать лорд Роули. По опыту он знал: сильная боль означает, что рана не очень серьезная. В
