выразиться более эротично.
– Да, мадам. Я бы стал вам платить. Хотя я смог бы доставлять вам такое же удовольствие, что и вы мне.
– Убирайтесь, – проговорила она так спокойно, что Роули не сразу понял, что она сказала. Он поднял брови:
– Мадам?..
– Убирайтесь, – произнесла она более отчетливо; лицо ее снова вспыхнуло, ноздри раздувались. – Убирайтесь отсюда и никогда больше не приходите.
Собака глухо зарычала.
– Вы подвели меня к этому моменту, – начал он, – только для того, чтобы велеть мне убраться прочь? Или я неверно прочел ваши сигналы? Их было слишком много, я не мог ошибиться. Она встала.
– Убирайтесь!
Роули встал не сразу. Внимательно посмотрел на нее. Да, она говорит то, что думает. Совершенно очевидно, что она не притворяется. Это он ошибся. А если нет, то неверно подошел к делу. Вдова – добродетельная женщина, иначе зачем она поселилась бы в такой деревне? И она горда. Нельзя было даже допускать мысли о том, что он станет ей платить. И ее тянет к нему. В этом почти нет сомнений. Но ей нужны нежность и ухаживания – нечто такое, что его совершенно не интересует.
Но может быть, если только он не был ослеплен ее знаками внимания, нужно было медленно и постепенно подвести ее от флирта к ухаживанию и к связи. На это, пожалуй, уйдет не одна неделя.
Теперь уже поздно гадать, как все могло сложиться.
– Нет, – сказал он, в то время как она уже раскрыла рот, чтобы снова заговорить, – нет надобности повторять это еще раз. – Он поднялся со стула. – Примите мои искренние извинения, мадам. Ваш покорный слуга. – Он коротко поклонился, взял свою шляпу и вышел в ночь.
В доме снова залаяла собака.
– Тоби. – Кэтрин опять опустилась в кресло. Собака прыгнула ей на колени и устроилась поудобнее. Хозяйка не возражала и принялась почесывать Тоби за ухом. – Тоби, меня еще никогда в жизни так не оскорбляли.
Она откинула голову на спинку кресла и уставилась в потолок. Потом тихонько засмеялась. Да, засмеялась. Неужели в ней есть что-то такое, что вызвало его на столь оскорбительное поведение?
Неужели есть?
Кэтрин несколько раз посмотрела на него и дважды улыбнулась, один раз приняв его за мистера Адамса. А сегодня она вообще на него не взглянула. И из-за этого должна вынести такое? Виконт решил, что она станет его любовницей? Он решил, что она примет от него плату за то, что раскроет перед ним свое тело в постели?
– Я очень сердита, Тоби, – сказала она. – Я действительно очень сердита.
Кэтрин все еще чесала за ухом у Тоби и смотрела в потолок, когда заплакала – сначала тихонько, а потом громко.
В чем она никогда не призналась бы даже Тоби, так это в том, что ее охватило ужасное, отвратительное искушение.
Она жаждала его прикосновений.
Глава 4
На следующее утро Кэтрин, лежа в постели, пыталась обнаружить у себя симптомы, которые могли бы там ее удержать. Но нос дышал хорошо, горло не саднило. Она дважды сглотнула, надеясь почувствовать, что горло все-таки саднит и что будет разумнее не выходить из дома, не рисковать охладиться на улице, где ее простуда может стать еще сильнее и она, чего доброго, может заразить детей.
Какая простуда! Никогда она еще не чувствовала себя такой здоровой. А если судить по яркому свету, сиявшему за опущенными шторами, за окном стоит прекрасный весенний день.
Нет, нельзя избежать неизбежного. Сложность заключалась в том, что сегодня один из тех дней, когда Джулиана и Уильям занимаются музыкой, и Кэтрин страшно боялась отправиться в Боудли, боялась встретиться с ним. Она просто умрет от стыда! Утром события вчерашнего вечера показались ей еще отвратительнее. Он пришел к ней в коттедж – один! Если хоть кто-нибудь видел, как он вошел или вышел, это сильно повредит ее репутации. И он сидел у нее на кухне, делая сначала непристойные намеки, а затем и еще более непристойные предложения.
Да как же он посмел? Что она сделала такого? Почему у него возникло впечатление, что она с радостью примет его предложение, которое на самом деле она восприняла как оскорбление? Конечно, она знала ответ. Она дважды ему улыбнулась, считая, что это мистер Адамс. Но неужели же двух улыбок вполне достаточно, чтобы решить, будто она хочет стать его любовницей?
Кэтрин не жалела усилий, чтобы соответствовать своему теперешнему положению и образу, чтобы вести себя как почтенная вдова. Она поселилась в Боудли и постаралась приспособиться к деревенской жизни. Для пришлого человека это нелегкая задача. Ей очень хотелось стать скромной, дружелюбной и хорошей соседкой. И она сумела завоевать уважение к себе, так ей думалось, и даже искреннюю привязанность со стороны некоторых односельчан. Она добилась определенного покоя и чувства удовлетворения.
– Ах, Тоби! – Она повернула голову, чтобы взглянуть на своего терьера, стоявшего подле кровати. И рассмеялась, несмотря ни на что. Когда хозяйка вставала чуть позже обычного, Тоби всегда проявлял терпение: он вежливо стоял там, где она могла его увидеть, навострив уши, свесив язык и всячески показывая своим пыхтением, что будет крайне рад, если в ближайшие полчаса или около того его выпустят погулять. – Что-то я сегодня заспалась, да? – И она решительно спустила ноги с кровати и набросила теплый халат. – Ну, пойдем.
Он потрусил впереди нее из спальни и, вприпрыжку сбежав по лестнице, ринулся по коридору к двери.
Она говорила, глядя на его виляющий хвост:
– Знаешь, ведь это несправедливо. У меня нет даже намека на головную боль, которая могла бы удержать меня сегодня дома с тобой. Как ты думаешь, Тоби, не могу ли я притвориться, что мне показалось, будто сегодня не будет урока, потому как мамочка и папочка этих деток только что вернулись домой?
Тоби, не реагируя на ее слова, ловко выскочил в дверь, едва Кэтрин приоткрыла ее.
И тут она рассердилась. День действительно был чудесный. На голубом небе ни облачка. Было слышно, как в нижней части сада вода журчит по камням. Воздух, правда, показался ей прохладным, и она слегка передернула плечами, хотя пока еще не вышла из дому. К полудню, если погода резко не изменится, станет совсем тепло. Именно в такой день она обычно совершает долгие прогулки с Тоби.
И она отправится на прогулку, если ей не расхочется этого по возвращении из Боудли-Хауса. А если притворится больной и не придет на занятия, то вообще не сможет выйти из дому.
Почему бы ей и не пойти? Только потому, что она может случайно встретиться с виконтом Роули? С какой стати должна она избегать его? Она не сделала ничего дурного, разве что впустила его в дом вчера вечером. Но его появление так удивило ее, она даже не подумала, что не стоило его впускать.
Она не намерена его избегать. Или вешать голову, если увидит его. Или краснеть, запинаться и все такое, отчего он решит, что лишил ее самообладания.
Кэтрин все еще сердилась, очень сердилась, что положение одинокой женщины делает ее такой слабой, предоставляет ей так мало свободы. Ее сердило, что в мире, созданном мужчинами, почти нет применения женщинам, разве что только в одной сфере. Ее сердило, что она живет в таком мире. Какое-то время, пока Тоби не вбежал в дом и она не закрыла дверь, она еще ощущала свою беспомощность – чувство унизительное и гнетущее. Но она не намерена пестовать в себе отрицательные эмоции. Покой дался ей слишком большим трудом, чтобы она могла позволить поколебать его какому-то бессердечному, надменному повесе, полагающему, что коль скоро она несколько раз улыбнулась ему, то будет улыбаться и тогда, когда он полезет в ее постель, чтобы насладиться ею.
– Тоби, – сказала она, разводя огонь на кухне, чтобы приготовить завтрак, – лучше бы я взяла себе собаку женского пола. Возможно, она не была бы уверена, что самое удобное кресло в доме поставлено исключительно для нее. Сколько же раз должна я тебе говорить, что нельзя прыгать на мою качалку?
Тоби, уютно свернувшись калачиком на вышитой подушке, лежавшей на сиденье, запыхтел в ответ и принялся бить хвостом, довольный тем, что на него обратили внимание. При этом он и не подумал слезть с кресла.
Кэтрин решила отправиться в Боудли-Хаус после завтрака и дать детям положенный урок, как делала это всегда. А во второй половине дня они с Тоби предпримут долгую прогулку. Она будет вести себя так же, как всегда, словно в ее доме не было никаких гостей. И ни за что не станет прятаться или красться незаметно, опасаясь, что может столкнуться с ним лицом к лицу.
– И это, Тоби, – проговорила она, стряхивая с рук угольную пыль, когда огонь разгорелся, – именно так и будет.
Тоби постучал хвостом по креслу в знак согласия.
Виконт Роули выехал на верховую прогулку с мистером и миссис Адамс, сэром Клейтоном, леди Бэрд, лордом Пелхэмом, мисс Вероникой Липтон и мисс Эллен Хадсон. Они отправились по дороге к северу, среди округлых холмов, откуда могли насладиться несколькими очаровательными видами. Хотя воздух был немного холодноват, тем не менее день для ранней весны стоял замечательный.
Но когда они возвращались, виконт был решительно не в своей тарелке. Его невестке настолько удались все ее маневры, что ему пришлось не только ехать рядом с мисс Хадсон большую часть дороги – этого он ожидал и заранее смирился, – но он вообще большую часть времени оказался отделенным от остального общества. Он не очень-то понял, как это ей удалось, – Кларисса могла быть очень хитрой, когда отдавалась какому-то делу всей душой.
Не ожидала ли Кларисса, что, исчезнув из поля зрения за каким-нибудь валуном, он громко поцелует ее сестру, скомпрометировав ее настолько, что ему останется лишь сделать ей предложение и даже отправиться в Лондон за брачной
