давно по дороге домой.
Когда лошадь Бедвина поравнялась с буком, он заметил их и дотронулся хлыстом до края шляпы. Верхом на лошади полковник казался очень внушительным, несмотря на то что на нем не было мундира. Ева подумала, что не хотела бы вызвать гнев этого человека. Он выглядел угрюмым и неприступным. Казалось, он никогда не улыбался. Но она не должна быть несправедливой. Он приезжал к ней дважды и предлагал помочь ей всем, что в его силах.
Полковник замешкался, а затем остановил лошадь. Спешившись, он накинул поводья на забор сада и широким шагом вошел во двор. Ева смотрела на него с удивлением и неприязнью. Она больше не хотела его видеть. Он ей не нравился, хотя она вынуждена была честно признать, что единственной причиной неприязни было то, что именно он призез это ужасное известие о смерти брата. Она представила джентльменов друг другу.
– Это полковник Бедвин, – объяснила она викарию, – он сообщил мне вчера о смерти Перси. Перси служил под его началом.
– Какая трагедия, – сказал преподобный Паддл. – Эта смерть – ужасная потеря для мисс Моррис и всех здешних жителей. Мы говорили о завтрашней поминальной службе. Вы еще будете здесь, сэр?
– Я задержался из-за болезни моего денщика, – пояснил полковник. – По возвращении в Англию он простудился. Даже не знаю, когда мы сможем уехать.
Викарий пробормотал что-то сочувственное. Полковник Бедвин взглянул на Еву, и она едва не отпрянула. Это был пронзительный пристальный взгляд. Она почувствовала жалость к его солдатам и была рада, что Перси, хотя и находился в его подчинении, все же был офицером.
– Поминальная служба? – переспросил он. Она кивнула.
– К сожалению, я не могу предать земле прах брата. Но он здесь вырос. Большинство моих соседей и друзей прекрасно его помнят. Необходима какая-то церемония, торжественное прощание с усопшим.
Бедвин понимающе кивнул.
– Мы обсуждали, кого попросить произнести слова прощания, – сказал викарий. – Я приехал сюда уже после отъезда капитана Морриса и не смогу сам выразить то, чего он заслуживает.
Полковник по-прежнему мрачно смотрел на Еву.
– Может быть, – предложил он, – будет уместно, если я скажу несколько слов. Вашим соседям следует знать, каким храбрым кавалерийским офицером стал капитан Моррис, которого они помнят, и с какой отвагой он сражался за свою страну.
– Это чрезвычайно великодушное предложение, сэр, – заявил преподобный Паддл.
– Вы задержитесь еще на один день? – нахмурилась Ева. – И вы сделаете это ради меня, полковник?
Он наклонил голову:
– Даю вам слово, мадам.
Защитить ее. Прошлой ночью, когда она лежала, не в силах уснуть, ее сердце разрывалось при мысли о том, что мучившие Перси опасения из-за того, что станется с ней после его смерти, были вполне обоснованны. Но почему он решил перед своей кончиной, что полковник сможет ей помочь? Вероятно, думала она, сознание Перси тогда уже затуманилось.
– Благодарю вас, – сказала она. – Вы сделаете доброе дело.
Полковник кивнул и наконец отвел от нее взгляд. Попрощавшись с преподобным Паддлом, он подошел к коню и через минуту уже был в седле.
– Важная особа, – заметил викарий.
– Да, – согласилась с ним Ева. И совершенно очевидно, он человек слова. Она поняла, что к предложению Бедвина о помощи, сделанному сегодня утром, и к его решению остаться еще на один день, чтобы произнести речь на завтрашней поминальной службе, доброта не имеет никакого отношения. Ему спасли жизнь, и он чувствовал себя в долгу перед ее братом. Он дал Перси слово, что будет ее защищать, и пока, не видя иного способа оказать ей услугу, он останется и произнесет возвышенные слова в память о Перси ради ее успокоения и в назидание ее соседям. Ева была ему благодарна.
Эйдан не считал, что владеет даром красноречия. Конечно, он никогда не произносил речей. Он похоронил столько своих солдат и офицеров, что ему было тяжело об этом вспоминать. Но полковые капелланы всегда находили нужные слова.
– Капитан Персиваль Моррис однажды рисковал собственной жизнью, чтобы спасти меня, и был тяжело ранен, – начал он, когда наступило время произнести слово прощания перед внушительным собранием прихожан, заполнивших красивую, типично английскую сельскую церковь.
Мисс Моррис во всем сером, сидела на передней скамье рядом с тетушкой, облаченной в черное, с черной же вуалью. Здесь же находились молодая светловолосая женщина, которую он видел на лужайке в Рингвуде вместе с детьми, и экономка, из которой, подумал Эйдан, помнивший, как она решительно шагала за своей хозяйкой, получился бы превосходный сержант, будь она другого пола. Большинство паствы в знак уважения были в черном. Вероятно, некоторые удивлялись, почему только мисс Моррис не последовала их примеру.
– Я был рядом с капитаном Моррисом, когда он умер, – через несколько минут закончил Эйдан заранее приготовленную речь. – Его последние мысли были о сестре. Он просил меня лично передать ей весть о его кончине. И еще он просил меня передать ей, чтобы она не носила по нему траура. И, выполняя его желание, она сегодня в сером. Мы все должны считать большой честью для себя, что нам довелось знать этого храбрейшего человека, беззаветно служившего своим соотечественникам и своей стране. Мы должны оказать ему уважение. с уважением относясь к его сестре, которую он любил до последнего вздоха.
Эйдан отвесил Еве короткий по-военному поклон и вернулся на свое место. Он заметил, что она сидела выпрямившись, с сухими глазами, бледная, как призрак. Миссис Причард и некоторые прихожане прикладывали к глазам носовые платки.
Он не следил за дальнейшей службой. Печально зазвонил церковный колокол, служба окончилась.
Эйдан пожал руку преподобному Паддлу и похвалил его за поминальную церемонию, проведенную с таким вкусом и достоинством. Он подумал, удобно ли сейчас поговорить с мисс Моррис, или приличнее подождать до завтрашнего дня, но она избавила его от сомнений и сама подошла к нему. Она протянула Эйдану затянутую в перчатку руку.
– Благодарю вас, полковник, – обратилась она к нему. – Я навсегда сохраню в памяти все, что вы сказали о Перси, многого я раньше не знала. И я всегда буду помнить, как вы были добры ко мне, задержавшись здесь еще на один день.
– Я сделал это с удовольствием, – ответил он, взяв ее тонкую теплую руку.
– Как чувствует себя ваш денщик? – удивила она его вопросом.
– Намного лучше, спасибо.
– Рада это слышать. – Она кивнула. – Некоторые мои друзья и соседи зайдут ко мне выпить чаю. Может, вы тоже придете?
Он даже не решался на это надеяться. Шансов на то, что ему удастся поговорить с ней наедине, было мало, но вдруг у него окажется такая возможность. Он еще не знал, что он ей скажет, о чем ее спросит, не сочтет ли она его слишком дерзким.
Эйдан не успел ей ответить. Какой-то человек с ног до головы в черном, кланяясь и улыбаясь, выступил вперед. Даже носовой платок, зажатый в руке в черной перчатке, был черным.
– Какая прочувственная речь, милорд, – обратился он к изумленному Эйдану. – Я едва удержался от слез. А моя матушка не смогла сдержаться. Каким утешением, должно быть, было для бедного Персиваля то, что в последнюю минуту рядом находился офицер такого знатного происхождения. Как я понимаю, вашим отцом был покойный герцог Бьюкасл, а ваш брат сейчас обладает этим титулом? Я благодарен вам от всей души, милорд, что сегодня вы почтили нас своим присутствием.
– Сэр? – с холодным высокомерием произнес Эйдан.
– Полковник, – вмешалась мисс Моррис, ее глаза смотрели с неприязнью на человека в черном, – позвольте вам представить моего кузена, мистера Сесила Морриса.
– Это великая честь, милорд, – с дурацкой ухмылкой сказал Сесил Моррис, кланяясь и шаркая ногами. – Не могу ли я представить вам свою матушку? Где же она? – Он повернулся к толпе, собравшейся на церковном дворе. – Куда она подевалась? А, вон она, разговаривает с миссис Филпот и мисс Драббл. – Он замахал носовым платком.
Эйдан внимательнее вгляделся в Сесила. Так вот кому достанется Рингвуд! Низенький толстяк с выпяченной грудью, казалось, был готов лопнуть от важности. Уж слишком он подобострастный, этот кузен мисс Моррис. У него не было, как заметил Эйдан, и намека на валлийский выговор. Напротив, по сравнению с ним даже произношение Бьюкасла не казалось провинциальным.
– Полковник Бедвин сможет познакомиться с тетей в Рингвуде, Сесил, – сказала мисс Моррис. – Он придет к нам на чай. По крайней мере я надеюсь. – Она вопросительно посмотрела на Эйдана.
– О, вы просто обязаны прийти, милорд, – добавил Сесил Моррис, отказавшись от попытки привлечь внимание матери. – Я убедительно прошу оказать нам честь и присоединиться к нашему обществу, каким бы непритязательным, не сомневаюсь, ни был Рингвуд по сравнению с владениями герцога. Линдсей-Холл, по-моему? Матушка будет так польщена.
– Спасибо, – Эйдан, не обращая внимания на кузена, поклонился мисс Моррис. – Я приду.
Он быстро зашагал в сторону гостиницы. Ему хотелось поскорее вскочить в седло и помчаться куда глаза глядят. Помоги Бог бедной женщине, если через год после смерти отца ей предстоит провести всю жизнь в обществе своего кузена и его матери.
Не это ли так беспокоило капитана Морриса?
После поминальной службы Ева была доброжелательно расположена к полковнику Эйдану Бедвину. Но к тому времени, когда он после чаепития покинул Рингвуд, она презирала его и искренне радовалась тому, что больше никогда его не увидит.
Соседи были к ней внимательны. Почти все вернулись вместе с ней
