наглое поведение Лайонела. А мистер Уэйд почувствовал, что нужен ей, и принес ей покой. Для того и существуют друзья.
Поцелуй кончился, и Саманта прижалась щекой к его плечу. Его правая рука легко лежала на ее талии, левой он гладил ее волосы. «Что будет с моей прической?» – подумала Саманта, однако ее это нисколько не обеспокоило.
Она довольно вздохнула.
– Ах, я люблю вас, очень люблю! – сказала она. И похолодела. Неужели она и правда произнесла эти слова? Но она точно услышала их эхо, и так отчетливо, словно все еще произносила их. Какой позор! Он подумает, что она просто глупая болтушка.
Она вскинула голову, отняла руки от его талии. Что это она делает? Прижимается к нему, целует, говорит, что любит его, словно он ее любовник? Она в смущении смотрела на него – Простите меня, – сказала она, – Я не имела в виду… Что вы теперь обо мне подумаете?..
Он приложил палец к ее губам и покачал головой.
Глаза его улыбались.
– Вы не должны смущаться, – сказал он так мягко и ласково, что Саманта тут же успокоилась. Вот еще что хорошо – когда рядом с тобой друг. Можно наговорить бог знает каких глупостей, но друг все поймет. – Мне кажется, сейчас мне лучше проводить вас обратно. В бальную залу.
Глаза у Саманты расширились. – О Боже! – воскликнула она. – Я ведь обещала этот танец. Наверное, он уже начался. Как дурно я поступила!
Когда они вошли в дом и поднялись по лестнице, Саманта снова повернулась к маркизу. Она и увидела, и услышала, что танец уже действительно начался, теперь уже невозможно было присоединиться к нему. Но следующий танец у нее свободен. Она посидит с мистером Хэнкоком, покуда не кончится этот танец, и сама пригласит его на следующий.
– Я вас еще увижу? – спросила она. – После ужина я буду свободна – пропущу несколько танцев.
– Но я должен уйти, – сказал маркиз. – У меня назначена встреча.
– Как жаль. – Саманта была разочарована. Ей хотелось спросить у него, когда они смогут увидеться снова, но она остановилась – она и так слишком вольно ведет себя сегодня – и потому не задала ему этого вопроса, а он не решился сказать что-то сам. – Тогда до свидания, – сказала Саманта. – Спасибо вам за… – За что? За то, что обнял ее? И поцеловал? Я рада, что вы приехали в Лондон.
– И я тоже очень рад, – сказал маркиз. – До свидания.
Он подождал, пока она войдет в зал. Саманта спешила к мистеру Хэнкоку, чтобы извиниться перед ним. Она чувствовала себя гораздо лучше, тяжесть и страх пропали. Единственно, что ее теперь беспокоило, – когда же она снова увидит мистера Узйда? И увидит ли вообще?
Как все это удивительно, думала Саманта. Неужели и правда он только что был здесь? И она гуляла с ним по саду, они разговаривали? И он обнял ее и поцеловал, и ей от этого стало хорошо и спокойно? Неужели все это случилось на самом деле?
При мысли о том, что она может никогда больше не увидеть его, сердце ее тревожно сжалось.
Она вошла в залу, и первым, кого она увидела, был Лайонел, граф Рашфорд. Он смотрел на нее с другой стороны комнаты восторженным жадным взглядом.
Саманта пожалела, что не ушла с мистером Уэйдом. Куда бы он ее ни повел, хоть на край света! Ее снова охватил страх.
Глава 9
Путь до дома был не близкий, особенно для того, кто не мог ходить быстро. К ночи похолодало, и было очень темно. В такое позднее время идти но лондонским улицам одному, и притом без оружия, было небезопасно.
Но маркиз не чувствовал холода и не замечал темноты. Он вошел в дом, отдал дворецкому плащ, шляпу и перчатки, поднялся к себе в комнату, отослал слугу, растянулся на постели, даже не сняв с себя фрак, и уставился на полосатый шелковый балдахин.
Он верил и не верил, что все это действительно было. По дороге домой он старался ни о чем не думать и не вспоминать. Он боялся думать. Боялся ущипнуть себя – вдруг он очнется и все развеется как сон.
И все же то одна, то другая картина всплывали в его воображении.
Ее лицо, просиявшее от радости, когда она увидела его. В этом не было сомнения.
Ее слова – несомненно, искренние, – что она счастлива видеть его.
Ее предложение выйти в сад, хотя, как потом выяснилось, она обещала следующий танец какому-то своему знакомому. Она так обрадовалась, увидев его, Хартли, что совершенно забыла о своем обещании.
Ностальгия, с которой она говорила о Хаймуре. Вот тут ему надо остановиться и не думать больше, потому что, если он и дальше будет вызывать в памяти картины их встречи, все исчезнет, и он поймет, что это лишь игра его воображения. Глупые фантазии. Такое не могло произойти в реальности.
Но не всегда можно остановить мысли усилием воли. Они тут, с ним, – реальные воспоминания о том, что случилось в его реальной жизни.
Она шагнула в его объятия, сама обняла его и положила голову ему на плечо.
Боже! О Боже, все это и вправду случилось! Он чувствовал ее рядом с собой. Чувствовал ее теплое, мягкое тело, его плавные изгибы. Чувствовал ее руки, крепко обвившие его талию, ее локоны, мягкой, густой волной прильнувшие к его щеке. Он вдыхал запах ее волос и тонкий, едва уловимый аромат фиалок – на этот ее фиалковый аромат он обратил внимание еще в Хаймуре.
А потом… Боже мой, потом!..
Потом она подняла голову и посмотрела на него с такой теплотой и любовью, и он поверил, что это любовь. Подтверждением тому было его собственное чувство – он знал, что оно отражается в его глазах.
«Поцелуйте меня!» Маркиз закрыл глаза, снова вслушиваясь в ее шепот. Желание, страстное желание звучало в ее голосе. Желание было в се глазах.
И он поцеловал ее, а она вернула ему поцелуй, припав к его рту теплыми раскрытыми губами. Она мягко и нежно поцеловала его. Его сердце, его плоть почувствовали эту нежность, хотя он и не сразу определил это словами.
Она по нему скучала! Она сказала об этом раньше, до того, как они поцеловались. Он старался не думать о том, что случилось после поцелуя. Хотя знал – это случилось! Но об этом нельзя даже вспоминать, это слишком дорогой подарок. В это невозможно поверить и уж тем более принять.
«Я люблю вас, очень люблю».
Нет, нет. Она не то хотела сказать. Она хотела сказать, что чувствует к нему симпатию. Не надо прочитывать слишком многое в ее словах. Может быть, поэтому он приложил палец к ее губам, когда она, сделав поразительное признание, ужасно растерялась и хотела что-то ему объяснить. Может быть, он испугался, что она признается, что сказала не правду?
«Я люблю вас, очень люблю».
Друзья – мужчина и женщина – не говорят так друг с другом. Так говорят только любовники. Даже Доротея не говорила ему такое, только незадолго до смерти призналась ему.
Нет, он не станет принимать на веру эти слова Саманты. Она ослепительно красива, она – само совершенство. С тех пор как он приехал в Лондон, он видел ее с тремя мужчинами – красивыми, молодыми, элегантными. Она что-то другое имела в виду, когда произнесла эти слова. Нелепо думать, что она призналась ему в любви…
– Она любит меня! – прошептал маркиз в полумрак освещенной свечами спальни и смутился, хотя никто не мог его услышать. – Она любит меня! – сказал он громче и более уверенно. И смутился еще больше – как глупо он себя ведет. – Очень любит! Так нужно ли ему завтра отправляться обратно в Йоркшир? Или сначала он должен попытаться увидеться с ней? Но как это сделать? Фланировать завтра днем по фешенебельным улицам в надежде увидеть ее? Или посетить вечером еще чей-нибудь прием и улучить минуту-другую, чтобы сказать ей что-то и услышать ее ответ?
А может быть, нанести ей визит? Он знает, она живет у леди Брилл.
Осмелится ли он? Не вызовет ли это удивление у леди Брилл и у других – а быть может, даже и у самой Саманты, – если он вдруг явится к ним? Не станут ли они над ним подсмеиваться? Но он маркиз Кэрью; он
