любопытство, но и ожидание светских развлечений в зимнюю пору после Рождества.
Почти тотчас прилетела еще одна новость: граф Эмберли ожидает в то же самое время виконта Сандерсфорда. Последовал еще один приступ восторга и общего возбуждения. Миссис Мортон поинтересовалась у миссис Кэррингтон, стоит ли рассчитывать на виконта в матримониальных целях, а миссис Кортни, присутствовавшая при их разговоре, выразила сожаление, что ее Сьюзен пробудет у своей тетушки Хеншоу до начала апреля.
Граф Эмберли немало удивился грядущему появлению незваного гостя. Его знакомство с виконтом было непродолжительным и не носило дружеского характера. Однако сестра напомнила ему, что виконт — сосед брата леди Лэмпмен и всю жизнь знал леди Грейс Лэмпмен.
— Совершенно верно, — сказал на это Эдмунд. — Я просто забыл об этом. Помнится, он приглашал всех в Хаммерсмит на несколько дней перед самым возвращением супругов домой. Осмелюсь предположить, что ему хочется бывать в обществе, которое соберется в Рирдон-Парке.
— Он очень красив, — заметила Мадлен. — Не влюбиться ли мне в него, как ты считаешь, Эдмунд? Или он староват для меня?
— Сохрани нас Боже, — ответил брат. — Ты влюблялась достаточно часто, пока мы были в Лондоне, Мадлен. Сделай перерыв, подожди, пока мы туда вернемся.
— Так тому и быть, — рассмеялась она. — Кроме того, я не верю, что могла бы влюбиться в мужчину старше тридцати, а лорду Сандерсфорду скоро сорок.
Странный он человек! Зачем ему навязываться в качестве гостя к почти незнакомому человеку?
— Я убежден, что он знает о моей дружбе с Перри, — объяснил лорд Эдмунд. — А я всегда рад сделать одолжение Перри.
Графиня Эмберли готовилась к обеду в честь гостя ее сына и в честь сэра Перигрина; миссис Мортон должна была посоветоваться с миссис Картрайт и миссис Кэррингтон, устроить ли игру в карты или шарады, и сообщить графине их мнение. В конце концов решили устроить и то и другое.
Все единодушно считали, что конец февраля — наилучшее время для приезда гостей. Зима навевала на всех тоску, а до весны еще было далеко. Леди Лэмпмен и сэр Перигрин рассказывали после церковной службы, что в Рирдон-Парке уже появилось несколько особенно храбрых подснежников, но каждому было известно, что леди Грейс Лэмпмен стоит только бросить взгляд на проталинку, как на ней тотчас распустится цветок.
Как странно сложилась жизнь, думала Грейс. Каких только бед не случается с человеком, кажется, все разбито вдребезги, а он собирает осколки и продолжает жить. Она сама испытала это в прошлом. Отъезд Гарета. Скандал по поводу ее беременности. Письмо Гарета о том, что он женился на другой. Смерть сына.
Ужасная ссора отца с Полом. Ее отъезд вместе с братом. Жизнь продолжалась. Девять лет она чувствовала себя мертвой и радовалась тому, что ожила наполовину. А потом вернулась к полной жизни.
И вот теперь снова началась борьба за выживание. Она оставалась вместе с Перри. Как бы там ни было, но она все еще с мужем. И не просто живет с ним в одном доме. Супруги много разговаривали друг с другом, вместе читали, совершали прогулки, наблюдая за пробуждением природы. Обращались друг с другом чрезвычайно вежливо. Нет, пожалуй, даже слишком вежливо.
Правда, они больше не были близки как муж и жена. Грейс, вся дрожа, дожидалась мужа в их общей спальне вечером того дня, когда пришло письмо от Гарета и когда Перри так бурно вспылил. Она ждала, чтобы сказать ему: “Я не могу делить с тобой постель, по крайней мере до того дня, пока не предложу тебе безраздельную верность”.
Она прождала всю ночь. Перри не пришел.
Ей ужасно его не хватало. Грейс хотела его. Но не считала себя вправе сделать хоть шаг ему навстречу, пока не будет уверена в себе окончательно и бесповоротно. Она знала, что любит Перри и будет любить всегда, но сомневалась в том, что всецело, всей душой принадлежит ему, что заслуживает его, что может предложить ему ценности, достойные их отношений.
В состоянии ли она возродить их гармоническое согласие? Примет ли ее Перри, даже если она попросит его об этом? Она совершила ужасающее предательство по отношению к их браку, и Перри был так невероятно разгневан, что даже разбил статуэтку. Может ли она ожидать, что муж полностью простит ее и у них снова будет общая постель?
Грейс радовалась приезду родных, чувствуя, что если ее жизнь в конечном итоге наладится, то это зависит не только от Перри, но и от них. Грейс скучала по отцу. Повидавшись с ним год назад, она поняла, как много оба потеряли, расставшись на столько лет.
Ей стало дурно, когда однажды во второй половине дня лорд Эмберли приехал к ним с визитом и сообщил, что лорд Сандерсфорд намерен провести у него в гостях несколько дней. Грейс не смела взглянуть на Перри.
— Сандерсфорд — сосед вашего брата, леди Лэмпмен? — вежливо поинтересовался граф.
— Да, — ответила она, — мы вместе росли.
— Вам будет приятно повидать и ваших родных, и соседа.
— Да, — повторила Грейс с тем видом каменного спокойствия, который свойствен был ей во время жизни в доме Пола.
— Я думал, ты вскоре намереваешься вернуться в Лондон, Эдмунд, — невозмутимо сказал Перри.
— Да, — подтвердил граф. — Мама и Мадлен ждут отъезда с нетерпением. Доминик уехал две недели назад. Но мы можем подождать, пока не уедет наш неожиданный гость. Смею вас заверить, что буду искренне ему рад.
Грейс чувствовала себя скверно. Два месяца прошли в тревожном ожидании. Но теперь все должно решиться раз и навсегда. В ее душе росла уверенность, что она освободится от какого бы то ни было влияния Гарета на свою дальнейшую жизнь. На этот раз она возьмет инициативу в свои руки, и на этот раз она победит.
В общем, Грейс была даже довольна тем, что Гарет приезжает, несмотря на то что Перри выглядел бледным и встревоженным все эти дни. Да, она была довольна, потому что вскоре сможет предложить Перри свою безраздельную преданность — если он захочет ее принять. И свою любовь — если она ему нужна. Выражение его лица давало ей надежду, но сейчас Грейс даже не хотела думать об этом.
До тех пор, пока не обретет полную уверенность в себе.
Первыми приехали родные Грейс, в полном здравии и благополучии. Лорд Поли даже обходился без своей трости и предпочитал большую часть времени проводить с семьей, а не у себя в комнате. Присцилла, как всегда необычайно жизнерадостная, нетерпеливо дожидалась любой возможности восторженно сообщить дяде и тетке очередную порцию новостей.
Спустя несколько дней Лэмпмены получили известие, что лорд Сандерсфорд явился в Эмберли-Корт. Взволнованная Этель улучила первую же возможность поговорить с Грейс наедине.
— Я не должна была брать у него письмо и пересылать тебе. Это против моих правил, и я никогда не набралась бы храбрости рассказать Мартину о подобном поступке. И все же я его совершила, потому что надеялась таким образом избавить тебя от такой встречи. Но, может быть, ты сама приглашала его? Может быть, ты рада его приезду? Я не знаю. Я хочу одного — не вмешиваться в эту историю.
— Бога ради, не упрекай себя, — сказала Грейс. — И тебе незачем бояться за меня или за Перри.
Невестка выглядела неуверенной и встревоженной, но Грейс не прибавила ни слова. Она пошла следом за Перри в его гардеробную, как только ушел священник, сообщивший о госте лорда Эмберли, и стояла в дверях, пока муж, бросив на нее удивленный взгляд, не догадался отпустить своего камердинера.
— Перри, мне кажется, надо пригласить лорда Сандерсфорда к нам на чай, лучше бы завтра.
Он смотрел без улыбки, с отрешенным, холодным выражением.
— Да, разумеется, если ты так хочешь, Грейс. Я приглашу также Эдмунда и графиню.
— Спасибо, — сказала Грейс.
Еще несколько секунд супруги молча смотрели друг на друга после чего Грейс повернулась и ушла, потому что говорить больше было не о чем.
Они после этого короткого разговора не виделись наедине вплоть до второй половины следующего дня. С утра Грейс поехала вместе с Этель в Эбботсфорд, а Перигрин вместе с Мартином и Присциллой отправились с визитом к Мортонам.
Лорд Эмберли с матушкой и их гость приехали уже под вечер; присутствие мистера Кортни и его дочери Сьюзен, вернувшейся от тетки раньше предполагаемого времени, несколько разрядило обстановку. Грейс, во всяком случае, ощутила это и, сделав реверанс Гарету, указала ему на кресло поблизости от себя. Она старалась не замечать напряжения на лице мужа, которое, как понимала, было зеркальным отражением ее собственного, и старалась не обращать внимания на сдвинутые брови отца и Мартина, на испуганные, виноватые взгляды Этель.
Грейс подождала, пока Присцилла и Сьюзен пустятся в обсуждение модных фасонов, а все прочие будут увлечены оживленной светской беседой, и тогда только встала с места.
— Лорд Сандерсфорд, не хотите ли вы, чтобы я показала вам наш сад? — вежливо осведомилась она. — Правда, сейчас там почти нет цветов, но нарциссы уже набрали бутоны.
Он встал с улыбкой на лице и ответил, расправляя широкие плечи:
— Я был бы в восторге, мэм.
Грейс не взглянула на Перигрина. Захватила с собой шаль и, как только они с Гаретом вышли из дома, направилась мимо клумб к фруктовому саду.
— Я считал, что ты станешь чинить мне препятствия, вообще не пожелаешь меня видеть.
— Нет, — сказала Грейс. — Наоборот, я ждала твоего приезда. — Она подняла глаза на его красивое улыбающееся лицо. — Мне надо очень многое тебе сказать.
— Я хочу услышать только одно. Когда ты уедешь вместе со мной, Грейс? Немедленно? Ты понимаешь, что нет необходимости
