ее снедало болезненное томление.
Нет, Оливия не сожалела о том, что произошло. Если сожалела, то только о том, что совсем не контролировала себя и в первый раз не могла даже дождаться, пока он овладеет ею. Она полагала, что по прошествии ночи будет смущена этим, что Маркус, вероятно, посмеется над явными доказательствами того, как сильно она соскучилась по нему, но второй, только что окончившийся акт любви, был настоящим чудом. Прежде Марк любил надолго оставаться в ней, ему нравилось чувствовать себя единым целым с ней как физически, так и во всех других смыслах.
– У нас одно тело, Лив. Приятное чувство, правда? Скажи, что согласна, – повторял он.
Ей всегда было приятно, потому что это был Марк, и она любила его и делала то, что делает жена, чтобы доказать мужу свою любовь. Иногда в ней зарождалась потребность в наслаждении, которое изредка доходило почти до конца, но всегда что-то главное ускользало от нее. И вот теперь это «что-то» наконец не ускользнуло, и она задумалась, всегда ли ее супруг испытывал такое блаженство. Если да, то теперь она поняла, почему он так часто хотел близости и почему всегда так крепко спал потом. Ощущение было невероятным, еще никогда ее тело не было таким расслабленным. «Я не смогла бы пошевелить рукой, даже если бы нужно было спасать себе жизнь», – с улыбкой подумала Оливия. Она лежала, широко раскинув ноги и чувствуя на себе тяжесть мужского тела, и даже не могла подумать о том, чтобы уснуть.
«И что дальше? – спросил ее мозг, отказывавшийся расслабиться, как остальные части тела. – Что будет завтра? На следующей неделе? После свадьбы Софии?» Оливия гнала эти мысли. «Что ответить, если Марк попросит остаться? И что делать, если не попросит?» – об этом она тоже старалась не думать.
Маркус проснулся внезапно, но потом еще лежал, не двигаясь, а Оливия ждала, когда он пошевелится, и надеялась отсрочить этот момент. Еще она надеялась, что муж или снова уснет, или поднимет голову и поцелует ее.
«Марк. Марк». – Она пыталась мысленно говорить с ним. Не зная, что сказать, она боялась произнести вслух хоть слово. «То, что произошло, изменило что-нибудь? Изменило все? Или ничего?» – пыталась она понять.
Он поднялся с нее, не взглянув на нее, и сел на край кровати спиной к ней, а затем встал и отошел к окну в противоположном конце комнаты.
– У тебя был хороший учитель, Оливия.
– Что? – Она не была уверена, что правильно расслышала.
– Кто бы это ни был, он хорошо обучил тебя. – Граф оглянулся через плечо. – И, очевидно, преподал тебе много уроков.
К этому времени свеча уже догорела, и комната была погружена в таинственный полумрак. Оливия медленно натянула на себя одеяло, все еще не веря, что верно понимает его слова.
– Полагаю, это Кларенс?
«Кларенс? Он обвиняет меня в том, что у меня есть любовник? Но – Кларенс? Неужели он не знает? Ведь он и Кларенс много лет были друзьями. Но тогда Кларенс сказал, что я единственный человек, которому он признался, и что он никогда не делал ничего такого, что вызвало бы у кого-нибудь подозрения».
– Понимаешь, Оливия, ты не должна меня опасаться, – сказал ей Кларенс однажды вечером, провожая ее от Эммы домой через парк.
У нее прежде никогда и в мыслях не было бояться Кларенса, но один деревенский сплетник чуть ли не целый вечер потчевал всех рассказами о неизвестном насильнике, объявившемся в городе, лежащем в десяти милях от Раштона. На самом деле Оливия не была напугана, хотя понимала, что в парке темно и пусто.
– Быть может, ты задумывалась, почему после ухода Марка я никогда не пытался соблазнить тебя, – продолжал Кларенс. – Полагаю, тебе известно, что в деревне про нас ходят всякие сплетни, потому что мы много Бремени проводим вместе.
– Меня не волнуют сплетни, – заверила его Оливия.
– Я должен тебе кое-что сказать. Кое-что, чего я никогда никому не рассказывал и не собирался. Но ты, Оливия, должна это знать. Меня не интересуют женщины в таком смысле, понимаешь?
– Ты хочешь сказать?.. – Она была поражена.
– Да. И к сожалению, это такая вещь, которую нельзя изменить усилием воли. Я такой, как есть. Ни одна женщина, кроме тебя, и ни один мужчина этого не знают. Сила боли дает человеку возможность быть целомудренным, понимаешь. И из всех других вариантов я выбрал целомудрие. Ты чувствуешь ко мне отвращение?
Да, она чувствовала отвращение, отвращение и тошноту. Но к тому времени они уже несколько лет были близкими друзьями.
– Прости, Кларенс, я не могу ответить сразу, – помолчав, произнесла Оливия. – Думаю, у тебя должна быть тяжелая жизнь.
– Жизнь никогда не бывает легкой, так ведь, Оливия? И ты это знаешь лучше кого бы то ни было. Я навещу тебя через пару дней, и ты совершенно честно скажешь, можешь ли оставаться моим другом. И не вздумай лгать, я это пойму.
«Нет, – сделала вывод Оливия, – Марк не знает». – Не думай, что я жду ответа, – тем временем говорил Маркус. – Я не обвиняю тебя, Оливия. Ты не находишь, что было бы нелепо изображать из себя разгневанного мужа по прошествии столь долгого времени? По правде говоря, я рад, что ты получила от жизни удовольствие. Надеюсь, вы хорошо ладите.
– Он мой друг. Мой близкий друг.
– А-а.
– На вечере у Мэтьюэнов была леди Монингтон.
– Вот как. Надеюсь, ты избежала неприятной встречи с ней лицом к лицу?
– Нет. Мы поговорили. Она производит впечатление благородной леди.
– А ты ожидала увидеть вульгарную шлюху? Она не шлюха, она мой друг. – Наступила пауза. – Мой близкий друг, – добавил Маркус.
Оливия промолчала, а он снова пересек комнату, поднял с пола одежду, натянул сорочку и набросил сверху халат.
– Как, по-твоему, Оливия, должны мы чувствовать вину перед нашими близкими друзьями за эту ночь измены? Я нет, а ты? В конце концов, перед лицом церкви и общества мы все еще женаты. И такие события, как свадьба в семье, всегда оживляют супружеские отношения. Думаю, мы можем простить себя.
– Да.
– Во всяком случае, себя ты можешь простить, – тихо усмехнулся он, – даже если не можешь простить других. Спокойной ночи, Оливия. Приятных снов.
– Да, Маркус, спокойной ночи.
После его ухода она надела ночную рубашку, села на кушетку возле окна, у которого он стоял несколько минут назад, а спустя немного времени вернулась в постель, завернулась в одеяло и смотрела в темноту за окном, пока наконец перед самым рассветом ее не одолел сон.
Глава 13
Всю следующую неделю гости, казалось, прибывали дюжинами. Приехали несколько семей – сестра герцога и его брат с женой, их дети с супругами и собственными детьми, два кузена графа и один – графини вместе со своими семьями, а кроме того, друзья всех, в том числе жениха и невесты.
– Папа, я и не подозревала, что в Клифтоне так много комнат, – однажды днем сказала отцу София, когда они встретили кузенов двух поколений с детьми.
– Если приедут еще гости, – ответил граф, обняв дочь за плечи, – нам придется развернуть навес над верхней верандой и поставить палатки на парапете. Когда ты в следующий раз надумаешь выходить замуж, девочка, вспомни, что все это непременно сопутствует свадьбе, хорошо? – подмигнул он.
В следующий раз выходить замуж. Граф, конечно, шутил, но София про себя твердо решила, что следующего раза не будет. Она не сможет еще раз так поступить с отцом, и кроме того, у нее не будет ни малейшего желания выходить замуж, когда эта помолвка останется в прошлом.
– Теперь все в сборе, – сказала она Фрэнсису, когда они вместе с другими молодыми людьми гуляли вечером в парке.
– Да уж. На каждом шагу натыкаешься на гостей. Могу поспорить, твой папа рад, что осталось всего три дня, Софи. Замерзла?
– Нет, – ответила она, стуча зубами. – Больше нельзя ждать, Фрэнсис. Это нужно сделать сегодня вечером. Причиной может быть смертельная ссора или обоюдное согласие. Думаю, и то и другое должно быть взаимным. Не желаю, чтобы тебя считали обманутым.
– Ты предлагаешь послать слуг, чтобы собрали всех в гостиной? Будет ужасный переполох, Софи. А кто должен сделать объявление? Я вряд ли смогу – честь не позволяет мне разорвать помолвку. Ты?
– Я? – испуганно пискнула девушка.
– Или, быть может, сначала устроить встречу только с нашими родителями? Быть может, твой папа объявит обо всем.
– Ох, – София бессознательно мертвой хваткой вцепилась в его руку. – Для него это будет унижением. Несправедливо взваливать на него такую обязанность. Как ты считаешь?
– Однако именно ради его счастья мы затеяли всю эту игру.
– Да, – неуверенно согласилась девушка.
– Мне кажется, все идет успешно, Софи. После нашего возвращения из Лондона они ведут себя как насто-ящая семейная пара, всегда вместе встречают гостей, и вообще в последние дни я отметил Бог знает сколько примеров… м-м… взаимного расположения.
– Конечно, но я не могу избавиться от мысли, что они делают это исключительно ради меня после того, как я призналась папе в своих чувствах. – София потянула юношу за руку. – Фрэнсис, нельзя откладывать это дело и продолжать прогуливаться, нужно немедленно вернуться в дом и попросить наших родителей прийти в библиотеку.
– О Господи. Я просто уверен, что в библиотеке расположились двоюродная бабушка Обри, кузены Джулиус и Брэдли и лорд Уитли с графинчиками бренди и бутылкой, а то и тремя, портвейна.
– Тогда в голубой салон.
– Там тетя Эстер и тетя Ли обмениваются впечатлениями о ценах на ежегодных распродажах с твоей двоюродной бабушкой Кларой и кузиной Доротеей в присутствии еще полдюжины дам.
– Значит, в малой гостиной.
– Если ты помнишь, старшим детям разрешили провести вечер там, а не в
