«Должно быть, я и в самом деле ненормальный», – отпустив экипаж, думал он, направляясь за Софией в дом. Он слышал, как она велела слуге, открывшему им дверь, принести наверх шоколад, а потом идти спать. Она сама запрет дверь после того, как уйдет сэр Натаниель, сказала Софи слуге.
София проводила Натаниеля в гостиную, которая соответствовала его ожиданиям – она была небольшой, уютной, убранной со вкусом и без пестрого множества безделушек, обычно украшающих комнаты дам.
– У вас очень мило, Софи, – сказал он, когда она нагнулась погладить собаку, которая при ее появлении вскочила со своего коврика у камина и радостно завиляла хвостом.
– Спасибо. – Она улыбнулась. – Я с таким удовольствием обставляла собственный дом после того, как столько лет вынуждена была переезжать с одной постоялой квартиры на другую, стараясь не обзаводиться лишними вещами. Удивительно приятно жить на одном месте.
– Да, в самом деле, – согласился он. – Знаете, я вернулся домой только потому, что отец был слишком болен, чтобы без меня управлять поместьем – в свое время я для того и купил себе офицерский патент, чтобы избавиться от утомительного занятия домашним хозяйством. Но вы правы. Превосходно чувствовать себя хозяином в собственном доме, окруженным привычными тебе вещами.
– Даже странно, – сказала она, водя пальцем по орнаменту фарфоровой чашки, – как быстро привыкаешь к новому образу жизни. Я не согласилась бы жить по-старому, даже если бы могла. А вы, Натаниель?
– Нет, – быстро сказал он. – Безусловно, приятно предаваться воспоминаниям, приятно возобновить старую дружбу, но мне нравится та жизнь, которую я сейчас веду.
Они понимающе улыбнулись друг другу, и София указала ему на стоящее поодаль кресло, вмещавшее двоих. Собака, удовлетворенно вздохнув, вернулась на свое место у камина.
– Я с удовольствием познакомилась и с Кэтрин, и с Мойрой, – заговорила София. – Они мне очень понравились, в них нет ни тени жеманства и самодовольства. Мне было очень приятно, что обе предложили называть себя дружески, по имени. И я их одобряю.
– За что, собственно? – поинтересовался Натаниель. – Впрочем, и та и другая очень красивы.
– Главное, каждая из них обладает сильным характером, – возразила она. – Во всяком случае, так мне показалось после нашего короткого знакомства. А Кеннет и Рекс, безусловно, нуждаются в сильных женщинах, да и все вы.
Натаниель улыбнулся.
– Вы видели нас в самые неблагоприятные для нас моменты, Софи, – сказал он. – Мне даже стыдно вспоминать об этом.
– Что верно, то верно. Но кроме того, и в самые для вас славные мгновения, не забывайте об этом! Расскажите-ка мне лучше о ваших сестрах, Натаниель. Кажется, у вас их несколько?
Слуга принес шоколад, и София налила чашку Ната-ниелю и подала ему в кресло.
– Садитесь рядом, – попросил ее Натаниель. – У меня слишком устали глаза, чтобы смотреть на вас с такого расстояния. Да, у меня пять сестер и кузина Лавиния, которая одна стоит пятерых.
– Лавиния! Она доставляет вам много хлопот? Бедный Натаниель!
– Она даже думать отказывается о том, что пора найти себе мужа.
– О Боже!
– А ее отец, то есть мой дядя, оказался настолько безрассудным, что внес в завещание пункт, по которому она сможет распоряжаться своим наследством только в возрасте тридцати лет.
– Вот уж действительно безрассудно! Что ж, надеюсь, она не настолько юная и вам не придется опекать ее еще много лет.
– Да, ей уже двадцать четыре года, но мне последующие шесть лет представляются целой вечностью, Софи. У этой девушки буквально по каждому вопросу существует собственное мнение!
– Я не удивилась бы, – проговорила София, – если бы Лавиния возмутилась, услышав, что ее называют девушкой. Это действительно так, Натаниель, или вы просто оговорились? Вероятно, она очень умна, если ей хватает смелости рассуждать самостоятельно. Хотелось бы мне с ней познакомиться.
– У вас будет эта возможность. – Натаниель усмехнулся. – Я сейчас вспомнил, Софи, вашу способность так мягко делать замечание, что человек даже не очень понимает, что ему делают выговор.
– Я никому не устраиваю выговоров, – сказала она, подняв брови, – у меня нет на это права.
– Но Лавиния действительно не выносит, когда ее называют девушкой.
София пригубила шоколад из своей чашки, чтобы спрятать улыбку.
– Постараюсь больше не называть ее так, – пообещал он. – Но вы просили меня рассказать о сестрах.
Натаниель рассказал ей о сестрах, а она – о своей жизни после Ватерлоо. Она с большим юмором описала прием в Карлтон-Хаусе – в основном представляя в забавном свете собственную персону. Особенно он развеселился, слушая ее описание тюрбана, который она водрузила на только что вымытые и потому особенно непослушные кудри. От души хохоча, он живо представил их решимость вырваться из сдерживающих их шпилек и отчаянные попытки Софии вернуть локоны на надлежащее место.
– Уолтеру очень польстило бы чествование, – вздохнула она, отставляя пустую чашку на столик рядом с креслом. – Я часто думаю, понимал ли он, какой героический поступок совершает и кого спасает? Неужели он узнал герцога Веллингтона? Интересно, осознаёт ли человек в пылу сражения свою отвагу? Как вы думаете, Натаниель?
– Думаю, не совсем. Скорее, в этот момент он действует под влиянием порыва. Желание выручить друга или товарища приходит совершенно инстинктивно. В жаркой схватке с неприятелем для рационального мышления просто нет времени.
