убирайтесь. У меня есть дела поважнее.
— Но зачем вам вообще это нужно? — сказал Фассин, едва сдерживая слезы. — Зачем вам нужно, чтобы кто-то кого-то предавал?
Человечек несколько мгновений смотрел на него.
— Мистер Таак, — сказал он, откинувшись назад и стараясь говорить спокойно. — Я просмотрел вашу анкету. Вы не глупы. Идете на поводу у других, идеалистичны, наивны — это все есть, но вы не глупы. Вы должны знать, как функционирует общество. По крайней мере, иметь хоть какое-то представление. Оно функционирует, основываясь на силе, власти и принуждении. Люди держат себя в рамках не потому, что они такие хорошие. Это либеральное заблуждение. Люди держат себя в рамках, потому что в противном случае они будут наказаны. Все это хорошо известно. Это даже не обсуждается. Цивилизация за цивилизацией, общество за обществом, вид за видом — все действуют по этой схеме. Общество означает контроль, а контроль — это награда и наказание. Награжденным разрешается пользоваться плодами общества, и существует правило, хотя и не абсолютно непреложное: никто не наказывается без причины…
— Но…
— Помолчите. Тот идиотский вопрос о праве собственности на орбиталище, из-за которого вы и устроили всю эту бучу, не имеет к вам никакого отношения. Вопрос о собственности — вопрос юридический. А вы даже не местный и в любом случае не собирались здесь задерживаться больше чем на несколько месяцев. Разве нет? Вам в это дело никак не нужно было соваться. Но вы решили иначе и напросились на неприятности, а теперь платите за это: все имеет свою цену. Часть цены состоит в том, что вы даете нам понять: вы пытаетесь размежеваться с этими людьми, вашими подельниками. Как только сделаете это — вы свободны. Можете возвращаться. Я бы предложил вам вернуться домой. Я имею в виду Глантин.
— А если я скажу «нет»?
— То есть не станете подписывать?
— Да.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Тогда дело переходит в другие руки. Вам предстоит познакомиться с людьми, которые получают удовольствие от таких вещей.
На сей раз, когда человечек двинул рукой по столу, Фассин закричал от боли. Видимо, он прикусил себе язык. Он ощутил во рту вкус железа, и рот его наполнился кровью и горячей слюной.
— Потому что я, — устало сказал человечек, — никакого удовольствия не получаю.
В конце концов Фассин подписал. И похоже, с самого начала понимал, что подпишет.
Вид у человечка стал счастливый, и в помещение вошли две охранницы, которые, развязав путы Фассина, помогли ему подняться со стула.
— Спасибо, мистер Таак, — сказал человечек и, прежде чем Фассина вывели из комнаты, потряс ему руку. — Мне очень не нравятся все эти неприятные вещи, но видеть, как человек проявляет благоразумие, — немалое удовольствие. Постарайтесь не думать обо мне слишком плохо. Желаю удачи.
Фассина помыли в душе, привели в порядок, и он, посетив врача и выпив кружку бульона, ушел, одетый в тонкий, как бумага, костюм. Когда его выпроводили из помещения в наружную часть орбиталища, он оглянулся — с ним беседовали где-то в недрах дворца диегесиана. Фассин вернулся в гнездо, где все было перевернуто вверх дном. Тут устроили настоящий погром, все переломали или обрызгали какой-то вонючей рвотной дрянью, применяемой для разгона толпы. Тогда они отправились в бар, но после демонстрации и ее разгона так ни о чем толком и не говорили. Все мусолили слухи: того будто бы убили, а тот исчез.
К. с ними не было. Солдаты, разгромившие гнездо, избили К. Ее на три недели поместили в тюремно- больничный корабль, а в день своего освобождения она зарезалась осколком стекла.
Правду Фассин узнал только через несколько месяцев. К. отправили в кошмарное зновидение. Кто-то пришедший вместе с полицейскими (а может, кто-то из них сам умел работать с аппаратурой зновидений) обнаружил, что она все еще плавает, еще не вышла из своего погружения, и изменил установки травмализатора и вспомогатора, а другие тем временем били ее. У того, кто перенастроил травмализатор, вероятно, был чип, заготовленный для таких случаев. После этого они оставили ее, окровавленную и связанную, в каком-то ускоренном кошмаре, где царили ужас, насилие и пытки.
Они были разъединены, занимались другими — и в основном более важными — вещами, когда удалось выяснить все это. Говорили об иске, следствии, протесте.
Фассин вернулся на Глантин и записался на вводный наблюдательский курс через один семестр. После этого он вернулся на орбы, затем посетил Бугитаун в Сепекте, опять вел бурную жизнь — пьянствовал, накачивался наркотиками, веселился, трахался напропалую, а потом (не сразу, постепенно, осторожно) стал наводить справки, потерся в нужных местах, стал встречаться с кое-какими людьми. Он явно прошел несколько проверок, даже не зная об этом, и в один прекрасный день его познакомили с девушкой, которая назвалась Аун Лисс.
— Фассин!
Он проснулся, услышав свое имя. Каюта на Третьей Ярости. Все еще темно, как ночью. Какие-то стуки. Экран показывал четыре часа. Экран был красный и мигал. Кто-то его зовет?
— Что? — сказал он, скинул с себя ремни и, поднявшись с кровати, поплыл к центру каюты.
— Херв Апсил, — сказал голос. Голос, похожий на голос Апсила, когда тот бывал возбужден или расстроен. — У нас неприятности. Похоже на атаку.
Черт побери! Фассин натянул на себя одежду, дал команду «полный свет».
— Этот жуткий шум, холера его забери, — это что, сигнал тревоги?
— Верно.
— Ты в командном пункте?
— Да.
— И кто это, по-твоему?
Шкафчик, над которым замигала лампочка, развернулся на своей оси, открыв запасной скафандр.
— Не знаю. Два корабля уже уничтожены. Надевайте э-костюм и…
Огни — все тревожные огни — замигали. Экран погас. Кабина сотряслась. В ванной что-то рухнуло с громким треском.
— Чувствуете, да? Вы все еще здесь? — сказал Апсил.
— Чувствую и здесь, — ответил Фассин, глядя на э-костюм в шкафчике.
— Одевайтесь и спускайтесь по шахте в убежище, — Апсил помолчал. — Вы меня слышите? — еще одна пауза. — Фасс?
— Слышу. — Фассин принялся стаскивать с себя одежду. — А ты что будешь делать, Херв?
— Мы оба будем делать одно и то же.
Кабина снова заходила ходуном. Воздух затрясся, как желе.
Тревожная сигнализация выключилась, но так, что энтузиазма у Фассина не прибавилось. Экран мигнул и издал хрип. Фассин вытащил э-костюм из шкафчика.
— Как дела в главном ангаре? — спросил он.
— Целехонек. Нас, похоже, атакуют из-за Наскерона.
— Значит, в центре мы будем ближе к зоне обстрела, — сказал Фассин.
Что это — утечка? Он услышал шипение воздуха, застегнул воротник э-костюма у себя на шее и дал развернуться гелевому шлему. На несколько мгновений все вокруг потеряло четкость, погрузилось в тишину, потом он решил, что ситуация еще не критическая, и открыл щели, чтобы дышать, говорить и слышать. Лицевая часть шлема стала почти совсем прозрачной.
— Это только сейчас, — согласился Апсил. — Если направление их ударов не изменится, то через два часа мы окажемся точно на траверсе огня.
Фассин вошел в э-костюм и потянул его вверх, соединив с воротником, потом, пыхтя, сделал несколько движений, приноравливаясь к одеянию. На самом деле оно было довольно удобным.
