шикарные забегаловки, отличные бары, магазины модной одежды и лавочки, в которых продаются такие штуки, как воздушные змеи или минералы и ископаемые; хотя тут же за углом — ночлежка для бездомных, так что процесс облагораживания еще не закончился.
«По последней» находится в восточной оконечности Грассмаркета, около поворота на Виктория-стрит — места расположения еще более специализированных магазинов, включая и такой, который непостижимым образом умудряется выживать, продавая только щетки, швабры и огромные мотки веревок.
Название паба не такое уж веселое и гораздо более содержательное, чем это может показаться на первый взгляд, — напротив была когда-то городская виселица.
Ни одной машины, которую можно было бы принять за полицейскую, поблизости не видно. Я прикован наручниками к сержанту Флавелю, с нами Макданн и еще двое ребят в штатском из Лотиана; мы сидим в цивильном «сенаторе». Еще одна цивильная машина стоит в дальнем конце Грассмаркета и несколько других поблизости; на боковых улочках пара фургонов, битком набитых ребятами в форме, да еще несколько патрульных машин, курсирующих неподалеку. Они говорят, что проверили саму будку и все удобные для стрельбы точки, но я все еще побаиваюсь — а что, если Энди все же решил покончить со мной, что, если он все врет, и не успею я войти в эту телефонную будку, как получу пулю в голову. В будке торчит парень в штатском, делая вид, что разговаривает по телефону, и когда Энди позвонит, телефон не будет занят. Телефон этот уже прослушивается, так что весь разговор будет записан. Я бросаю взгляд на фасад «По последней». Совсем рядом открылся новый дорогой индийский ресторан — рядом с тем местом, где прежде был Бродячий театр.
Вот бы сейчас пивка и карри. У меня слюнки текут. Отсюда рукой подать до Коутейта и «Касбара».
Макданн смотрит на часы.
— Семь часов, — говорит он. — Интересно…
Он умолкает на полуслове, так как полицейский в будке делает нам знак рукой. Макданн крякает.
— Военная точность, — говорит он, затем кивает Флавелю.
Мы выходим из машины, водитель что-то переключает в рации, и мы слышим звонки, синхронные с теми, которые раздаются из будки.
Флавель втискивается в будку вместе со мной, а другой коп ждет снаружи.
— Алло? — говорю я.
— Камерон?
— Да, я.
— Планы поменялись. Будь на этом же месте в три часа ночи, тогда получишь их обратно.
Щелчок. Тишина в трубке. Я смотрю на Флавеля.
— Он сказал — в три часа? — спрашивает Флавель, вид у него раздосадованный.
— Попросите сверхурочные, — говорю я ему.
Меня отвозят в полицейский участок на Чемберс-стрит, примерно в минуте езды от Грассмаркета. Мне дают поесть и попить и сажают в камеру — вид у нее сыроватый и пахнет здесь дезинфекцией. Еда у них жуткое говно: хрящеватая тушенка с картофельным пюре и брюссельской капустой.
И тут происходит чудо.
Они возвращают мне мой лэптоп. Идея Макданна. Я стараюсь прогнать чувство жалкой благодарности.
Сначала проверяю файлы — ничего не пропало. Секунду прикидываю — может, запустить «Ксерион» и попробовать скакнуть на грибообразном облаке, как мне показал Энди, но потом все же запускаю «Деспота».
Неужели это та же самая игра? У меня просто челюсть отвисла.
Запустение. Мое королевство исчезло. Земля осталась, остались и кой-какие людишки со столицей, выстроенной по берегам двух озер в форме гигантских полумесяцев, так что с воздуха можно прочесть «СС»… но, похоже, случилось что-то ужасное. Город рушится, почти все жители покинули его; акведуки обвалились, вода из резервуаров ушла, одни кварталы затоплены, а другие — сгорели; активность в городе соответствует примерно тому, что можно ожидать от деревушки. Сельская местность тоже одичала — где превратилась в пустыню, где в болото, а где снова заросла лесом; огромные пространства обесплодели, а сельское хозяйство если где и осталось, то чересполосицей вокруг малюсеньких деревенек, расположенных глубоко в лесу или по краям заброшенных земель. Порты скрылись под водой или заилились, дороги и каналы имеют жалкий вид или исчезли вообще, шахты обвалились или затоплены, все города и городишки деградировали, а все храмы — все
Государство на юге, с которым у меня было столько проблем, тоже вроде пришло в упадок, но этим хорошие новости исчерпываются. Худшее заключается в том, что нет вождя, нет деспота, нет меня. Я могу таращиться на все это, но поделать ничего не могу — не на этом уровне развития. Чтобы начать все сначала, я должен поменять это свое всеведущее, но и абсолютно беспомощное состояние на статус… бог знает кого — воина племени, старейшины деревни, мэра или главаря бандитов.
Некоторое время я, потрясенный, взираю на свои владения. Наверно, кто-то вошел в игру просто из любопытства и оставил ее включенной, пока проверялись другие файлы, а может, они пытались вмешаться, поиграть с компьютером, но у них ничего не получилось… Правда, может быть, они этого и добивались, целенаправленно шли к такому положению; наверно, какой-нибудь зеленый экстремист или прожженный эколог сочли бы такой результат просто замечательным.
Раздается писк, предупреждающий о подсадке аккумулятора. Ну конечно же — стали бы они себя утруждать правильной подзарядкой.
Я смотрю на остатки своей когда-то могущественной империи, пока компьютер не выключается сам по себе — аккумулятор садится окончательно. Монитор гаснет, когда на нем появляется изображение моей столицы — вид сверху; моя гордыня повержена, город в форме двух полумесяцев тихо погружается в темноту. Несколько минут спустя в камере выключают свет.
Я сплю на узенькой металлической койке в обнимку со своим лэптопом.
Три часа ночи; дождь кончился, но холодно. Полицейский водитель не стал выключать двигатель, и прохладный ветерок уносит в сторону дымок из выхлопной трубы. Грассмаркет погрузился в тишину. Машин нет; время от времени начинает верещать рация, а меня душит кашель.
Полицейский в телефонной будке машет нам рукой — ровно три часа.
— Угол Вест-Порт и Бред-стрит, скоро, — говорит Энди и вешает трубку.
Туда рукой подать, но мы все равно едем на машине и останавливаемся напротив бара «Кас-рок- кафе». Ничего особенного — офисные здания да магазины. Вторая цивильная машина останавливается на самой Бред-стрит. Фургоны с полицейскими в форме припаркованы на Фаунтенбридж и на Грассмаркете, а несколько патрульных автомобилей все еще кружат где-то поблизости.
Макданн, сделав небольшой круг, возвращается к машине.
У нас с собой черный кофе в большом термосе. От горячего кашель у меня немного стихает.
— Скоро, — говорит Макданн, задумчиво глядя в свою пластиковую чашку, словно гадая на кофейной гуще.
— Так он сказал, — говорю я ему, откашлявшись.
— Гм-м. — Макданн наклоняется к парням на переднем сиденье: — Вы, ребятки, не курите?
— Нет, сэр.
— Тогда я выйду, отравлюсь.
— Ничего, сэр, курите здесь.
— Все равно хочется размять ноги. — Он смотрит на меня. — Как, Колли, покурим?
Я снова кашляю.
— Покурим. Хуже все равно уже не будет.
Я прикован наручниками к инспектору: рассматриваю это как повышение. Мы закуриваем и не спеша
