— Если будет интересно, у университета есть информационный сайт.
У Эрин появилось неуютное ощущение, что те сведения о Дэниеле, которые она получила, нуждались во множестве уточнений:
— Я посмотрю, сир.
Дэниел взглянул на книгу:
— Давайте прямо. Часть моих обязанностей — появляться на разных мероприятиях в этих военных мундирах.
— Да, сир, — сказала она. — Соблюдение традиций дает людям чувство стабильности.
— Хорошо. Во дворце будет кто-нибудь, кто знает, какой мундир и когда мне нужно будет надевать?
— Конечно, сир. К Вашим услугам будут по меньшей мере три таких человека.
— В таком случае я могу спокойно поручить им обязанности следить за тем, надевать мне красное или синее, так ведь?
— Полагаю так, сир. Я думала, что, поскольку Ваше облачение будет в корне отличаться от одежды, к которой Вы привыкли, Вам захочется получить необходимую информацию сейчас.
Улыбнувшись, Дэниел закрыл книгу:
— Если никто не будет заставлять меня надевать балетную пачку, мне абсолютно все равно, что надо будет носить, — он переплел пальцы и наклонился к ней. — На самом деле я хотел бы знать больше о народе Алтарии.
Эрин удивленно моргнула. Все шло совершенно не по плану. Отец приказал ей в случае, если не удастся отговорить Дэниела от вступления на трон, убедить его, что должность короля является лишь данью традиции и за ней не стоит никаких реальных полномочий.
— О народе Алтарии?..
— Да. Вы — алтарийка. Как бы вы описали свой народ?
— Это — добрые и заботливые люди, сир, — сказала Эрин, думая о жителях острова, основным занятием которых было обслуживание многочисленных туристов и выращивание фруктов и овощей. — Люди, которые чтут семейные ценности. Правда, высшее образование имеет очень небольшое число островитян.
— Почему? — поинтересовался он.
— У нас на острове нет высших учебных заведений, сир.
— Но почему?
— Их никогда не было. Те, кто хочет дать своим детям образование, отправляют их на континент в университеты.
Дэниел нахмурился.
— То есть, если у семьи целеустремленного и умного учащегося нет средств, чтобы отправить его в европейский университет, он вообще не сможет получить высшее образование?
— Да, сир. Такой человек, скорее всего, продолжит заниматься тем, чем занимались его отец или мать.
— И что об этом думает парламент?
— Когда нет серьезного стимула, парламент очень медленно принимает ведущие к переменам решения.
Он вновь нахмурился.
— Как вы думаете, что народ Алтарии хочет видеть в своем короле?
Эрин почувствовала, что разрывается надвое. Часть ее тянулась к Дэниелу, который искренне интересовался ее народом, и в то же время она не могла забыть про приказ своего отца.
— Сир, я уверена, что граждане Алтарии хотят иметь короля, который смог бы построить мост между прошлым и будущим. Даже американцы понимают, что традиции могут быть источником спокойствия в тяжелые времена. Алтария гордится тем, что династия Розмэри не прерывалась уже много столетий. Алтарийцы хотят иметь правителя, который бы понимал и ценил их прошлое и помогал строить будущее.
Дэниел медленно кивнул.
— Полагаю, это значит, что мне надо будет как следует изучить историю Алтарии. Вы говорили, что знакомы с политической обстановкой. Как парламент относится к тому, что на трон вступит американец?
Она почувствовала, как внутри нее все сжалось, и отвела глаза.
— Официальная позиция состоит в том, что парламент доволен тем фактом, что есть целый и невредимый наследник, готовый и желающий занять престол, сир. Многие были удивлены тем фактом, что Вы согласились оставить свою частную жизнь и пожертвовать свободой, чтобы возложить на себя королевские обязанности.
Дэниел вздохнул, встал и подошел к огромному панорамному окну.
— Я не верю в то, что можно уклоняться от семейного долга. Родители научили всех нас тому, что есть обязанности, которые просто необходимо выполнять. Я бы не смог с чистой совестью смотреть на себя в зеркало, если бы я не выполнил свои, но… — Он оторвал взгляд от окна и посмотрел на Эрин. — Я всегда чувствовал, что, работая в корпорации Коннелли, всего лишь чего-то ждал. Видит Бог, не я решил стать королем, но выходит так, что королевский титул сам выбрал меня. — Он повернулся и встретился с ней взглядом, силу которого она ощутила всем сердцем. — Я — Коннелли. Я не могу делать что-либо, не отдаваясь этому целиком.
Его слова, казалось, проложили между ними невидимый мост. Эрин поняла, что Дэниел Коннелли — сильная и грандиозная личность.
Взгляд его зеленых глаз переменился, подобно чикагскому ветру, когда он подошел к ней:
— Вы сообщили мне об официальной позиции парламента. Какова неофициальная?
Эрин запаниковала. Она должна была повиноваться отцу и следовать его желаниям, но…
— И неофициально, и официально парламент чтит традиции и во многом медлит, когда дело доходит до перемен, сир.
— Вежливый способ сообщить, что я заставляю их некоторым образом нервничать, — сказал Дэниел.
— Я этого не говорила, сир, — запротестовала она.
— А вам и не надо было. Я и вас заставляю нервничать.
— Нет, сир. Конечно же, нет, — сказала Эрин, но почувствовала, что все же чуть-чуть лукавит.
— Совсем не нервничаете? — спросил он, садясь на диван рядом с ней.
— Ну, возможно, немножко, сир. Вы не совсем такой, как я думала.
— В чем не такой? — спросил он, и его взгляд был настолько острым, что казалось, он может видеть ее насквозь.
— Я вовсе не тот человек, которому должно говорить об этом, сир, — опустила она глаза.
Раздражение скользнуло по его лицу:
— Что ж, я — король, что мне нужно делать, если я хочу знать?
Она прикусила губу.
— Так это приказ, сир?
— Да. Что во мне отличается от ваших ожиданий?
Эрин набрала в легкие побольше воздуха.
— Вы более умный, нежели я ожидала, сир, — призналась она, понизив голос, и затем объяснила: — Спортивная стипендия.
— Ах, вот в чем дело! Раз спортсмен, значит, с мозгами не очень… В Северо-Западном университете очень серьезная конкуренция. Требования по успеваемости высоки для всех, в том числе и для членов футбольной команды. — Что еще?
— Ваше чувство чести поразительно, сир. Ваш интерес к народу Алтарии такой… неожиданный. Вы намного добрее, чем я могла бы предположить, и Вы совсем не эгоцентричный, — продолжила она и глубоко вздохнула. — Вы смотрите на меня, когда я говорю с Вами. Вы слушаете, что я говорю Вам.
— Как же я могу не слушать вас, когда вы говорите со мной? — уже раздраженно поинтересовался он.
