инверсионный след. Поодаль плыла пара белоснежных облаков. Забурчало в животе, и он подумал... нет, такого просто не могло быть: он подумал, что во чреве у него шевельнулся плод.
Женщина, в чье тело он проник, опять склонилась к земле. Да, так оно и есть! Его грудь стала тяжелой — женская грудь! А плод, по-видимому, был еще совсем маленьким, потому что его (ее?) живот пока оставался плоским и при этом неприятно пустым (женщина, как он понял, не могла дождаться, когда получит маленькую миску остывшей каши, которой невозможно насытиться; она все равно будет мучиться от голода. Ей всегда хотелось есть. Она всю жизнь будет жить впроголодь, как и все остальные — и, возможно, этот неродившийся ребенок тоже). Женщина! — подумал Квисс. Крестьянка, голодная крестьянка; невероятно. Какое это было поразительное чувство — находиться в ее теле, но и не в нем, здесь, но и не здесь, прислушиваться изнутри. Ему хотелось понять, как она ощущает собственное тело, а женщина снова принялась за работу, методично опуская в бурую 'землю тонкие стебельки. Она что-то жевала, перекатывала во рту, но не глотала; какое-то отупляющее снадобье, которое приглушало мысли и облегчало движения.
Поразительно, просто поразительно, думал Квисс. Хотя он проник в женское тело, изнутри оно, как ни странно, мало чем отличалось от его собственного; куда меньше, чем можно было предположить. Может, слияние оказалось неполным? Нет, что-то ему подсказывало: это был полный контакт. Просто самоосознание женщины было неполным. Она не чувствовала себя настоящей женщиной. Но почему?..
Ее рука скользнула между ног — чтобы поправить сбившееся складками одеяние. Женщина помедлила, немного озадаченная, а потом снова согнулась над бороздой. Не то боль, не то зуд, подумала она. Квисс был поражен: женщина улавливала его мысли — и исполняла.
Он представил, что у нее чешется под правой коленкой. Именно в этом месте она и почесала, сильно и торопливо, почти не нарушив ритма посадки. Потрясающе!
Потом кто-то подергал женщину за ногу, но она этого не заметила. Квисс не понял, как такое может быть, сам он чувствовал рывки вполне отчетливо... Тут он опомнился. Сначала у него поплыло перед глазами, пока он мысленно перенастраивался, а потом он уже совершенно явственно ощутил железные петли под мышками и под ногами табурет. Он высвободился из поручней и вынул голову из отверстия.
— Нельзя! Нельзя! — пищал низкорослый служка, прыгая вокруг него и дергая за край накидки. — Это нельзя! Запрещено!
— Не сметь мне указывать... козявка! — Квисс пнул это существо башмаком в грудь с такой силой, что оно покатилось по сланцевому полу. Однако тут же вскочило на ноги, поправило сбившийся край капюшона и опасливо посмотрело на открытую дверь, а потом сложило ручки в желтых перчатках и умоляюще сцепило пальцы.
— Ну, пожалуйста, выйди, — проскрипело оно. — Тебе сюда нельзя. Прошу простить, но это строго запрещено.
— Это еще почему? — спросил Квисс, взявшись одной рукой за поручень и грозно нависая над служкой.
— Запрещено — и все тут! — в отчаянии взвизгнуло существо, подпрыгивая и размахивая ручонками.
Квиссу бросилось в глаза разительное несоответствие между суетливостью коротышки и неизбывной печалью застывшей маски. Такое смятение наглядно свидетельствовало, по чьему недосмотру комната осталась незапертой. Служка явно переживал не за Квисса — он дрожал за собственную шкуру.
— Вот оно что, — лениво отозвался Квисс, все так же держась за поручень и задирая голову, чтобы заглянуть в отверстие стеклянного потолка. — А мне там очень понравилось. С какой стати я должен тебе подчиняться?
— Так надо! — Служка подбежал к нему, но дергать за накидку поостерегся и застыл в метре от табурета, переступая с ноги на ногу и ломая ручки. — Поверь, так надо! Тебе не положено сюда заглядывать. Это запрещается. Есть правила...
— Я выйду при одном условии: если ты мне объяснишь, что это такое, — сказал Квисс, свирепо глядя на тщедушную фигурку, которая сокрушенно замотала головой.
— Не могу.
— Ну и не надо. — Квисс пожал плечами и притворился, что собирается опять подтянуться на поручнях.
— Нет, только не это, нет, нет, нет-нет-нет, — взвыло маленькое существо и бросилось к ногам Квисса.
Оно обхватило его лодыжки, как в борцовском поединке. Квисс опустил взгляд. Существо стискивало обтянутые чулками ноги, будто в неудержимом порыве чувств. Коротышку била дрожь, и Квисс не мог сдержать злорадства.
— Отпусти, — с расстановкой произнес он. — Я не сдвинусь с места, пока не услышу ответ.
Он снова поднял голову к темной тени за стеклом вокруг отверстия. Стоило ему тряхнуть правой ногой, как дрожащее существо покатилось по полу. Потом, сидя на сланцевых плитах, оно обхватило голову ручками и уперлось взглядом в дверь, которая по его небрежению осталась незапертой. Проворно вскочив, оно на бегу извлекло из кармашка ключ и, с усилием припирая плечом тяжелую створку, провернуло его в замочной скважине.
— Уговор?
Квисс кивнул:
— А как же! Я человек слова.
— Ну хорошо. — Коротышка подбежал к Квиссу, присевшему на табурет. — Мне неизвестно, как это называется, может, это вообще никак не называется. Говорят, это рыба, она там просто... как бы это сказать... ну, размышляет.
— Хм, размышляет, говоришь? — Квисс в-задумчивости почесал шею. К вороту накидки пристал клочок меха из потолочного отверстия, он его вытащил и покрутил в пальцах. — О чем же, интересно знать, она размышляет?
— Как сказать... — служка был сбит с толку и обмирал от волнения, переступая ногами в желтых сапожках, — ...на самом деле она не то чтобы мыслит, а ощущает. Так мне кажется.
— Так тебе кажется, — бесстрастным эхом повторил Квисс.
— Это, ну, как линия связи... — пыталось объяснить вконец отчаявшееся существо. — Оно связывает нас с теми, кто наверху... в этой... как ее... в Предметной области.
— Ага! — оживился Квисс. — Я так и думал.
— Вот и все, больше мне нечего сказать, — пролепетало маленькое существо и настойчиво подергало его за рукав, другой рукой указывая на только что запертую дверь.
— Один момент. — Квисс высвободился и отдернул руку. — Как по-настоящему называется Предметная область, ну, сама планета?
— Не знаю!
— Что ж, мне и самому несложно выяснить, — сказал Квисс и начал подниматься с табурета, подняв лицо к отверстию. Он взялся за железные поручни и занес ногу над табуретом. Служка запрыгал, прижимая желтые кулачки к печальному рту своей маски.
— Не надо! — раздался его истошный вопль. — Я все скажу!
— Так как она называется?
— «Грязь»! Она называется «Грязь», — выпалило обезумевшее от страха существо. — А теперь, нижайше прошу, уходи!
— Грязь? — недоверчиво переспросил Квисс. Служка бил себя кулачками по голове и даже начал заикаться:
— К-к-кажется, так. Возможно, в переводе что-то теряется.
— Ну а эта штуковина? — Квисс кивком указал на темную тень вокруг отверстия в потолке. — Она служит связующим звеном между нами и тем местом под названием Грязь. Верно?
— Да!
— Неужели все люди на этой планете... доступны? Горящие огни — это отдельные люди? Сколько же их? И в любого можно внедриться? Разве они не чувствуют, что кто-то за ними наблюдает? Это на них как-то действует?
