Дрон, несмотря на явную деловую хватку, оказался прост в общении, договориться с ним оказалось легче, чем с людьми. Джестре был предложен на выбор список работ, где он мог бы практически не контактировать с людьми. Он выбрал ту, где мог насладиться совершенным одиночеством и оценить издалека преимущества человеческого общения.
К тому же это была чистая синекура: с самого начала ему объяснили, что делать на Подачке, по сути, нечего, ему просто надо находиться там. Чисто символическое присутствие человека среди массы мертвого оружия. И в качестве компаньона – безмолвный Ум, несущий бессменную вахту.
Джестра Ишмесит был на седьмом небе от такой должности. Он исполнял роль резидента на Подачке вот уже полтора столетия. За все это время он ни разу не покинул астероид, не принял ни одного гостя – и при этом ни на миг не переставал испытывать наслаждение от отшельнического образа жизни. Бывали дни, когда он ощущал себя на вершине блаженства.
Ровные ряды кораблей – по 64 в колонне – занимали несколько гигантских темных ангаров. Здесь царили холод и вакуум, но оказалось, что если насобирать мусора, слегка согреть его в спецмешке с гелем, а потом разложить на ледяном полу в одном из ангаров и хорошенько обработать сжатым кислородом из баллона, то получится неплохой костерок. Совсем крохотное пламя, бледно-желтое под струей газа, да быстро растворяющееся облако дыма и сажи.
Джестра добился этого путем многочисленных экспериментов, направляя регулируемую струю кислорода из раструба, сконструированного им самим.
Он знал, что Ум не одобряет этой его страсти жечь костры, но ведь это было единственным развлечением Джестры – равно как и его единственным недостатком. В остальном они прекрасно уживались. Ничтожное количество тепла и света, производимые кострами человека не могли привлечь ничьего внимания. К тому же эта процедура уничтожала мусор, оставшийся после ремонта планеты. Так что Джестра мог с чистой совестью жечь свои костры – что и проделывал примерно раз в несколько месяцев.
Сегодня костер состоял из деревянных щепок и стружек, нескольких рулонов старых обоев, уже надоевших и примелькавшихся, да остатков от его вегетарианских обедов. Собирать деревянный хлам было его хобби. Вернее, его хобби было строительство моделей старинных кораблей. Он осушил плавательный бассейн в своих апартаментах и превратил его в мини-плантацию, крошечную ферму. Правда, на это ушла часть биомассы Ума. Он выращивал крошечные деревья, а потом собирал урожай: спиливал, делил на рейки и обрабатывал на токарном станке, превращая их в мачты, шпангоуты, палубы и прочие детали. Другие деревца-бонсаи имели волокнистую структуру и шли на изготовление нитей, которые он вытягивал и скручивал, а затем выплетал из них веревки для фалов. Из волокон потоньше он ткал паруса. Железные части он ковал из руды, которую соскребал со стен шахты. Металл он плавил в миниатюрном горне и затем плющил его на маленькой наковальне. В другом горне плавился песок – взятый с пляжа, входившего в комплект бассейна, – для стеклянных прожекторов и иллюминаторов. Еще часть биомассы Ума пошла на смолы и жиры, которыми Джестра конопатил корпус будущего судна и смазывал маленькие лебедки, подъемные краны и прочее оборудование. Самым дорогостоящим продуктом была медь. Ее он добывал, постепенно обтачивая древний телескоп, подаренный ему матерью, когда он известил ее о своем решении жить на Подачке. К подарку прилагался какой-то иронический комментарий, но его Джестра предпочел сразу забыть. Мать давно уже находилась на Сохранении: он узнал об этом из письма от одной из внучатых племянниц.
Десять лет у него ушло на создание миниатюрных машин, способных конструировать корабли, и затем еще двадцать – на то, чтобы сделать их обитаемыми. Так он смастерил уже шесть судов, и каждое было чуть побольше и получше, чем предыдущее. Он почти закончил седьмое, осталось только закрепить паруса. Мусор, который он сейчас сжигал, был отработанными стружками и спрессованными опилками от работ над последней моделью.
Костерок разгорелся неплохо. Джестра Ишмесит осмотрелся по сторонам. В этом темном ангаре стояли 64 корабля Гангстер-класса Быстрой Защиты (ГКБЗ); изящно сегментированные цилиндры (свыше 200 метров высотой и 50 – в диаметре). К сожалению, слабое пламя костра не позволяло рассмотреть корабли во всей красе.
Обшивка кораблей была испещрена узором надписей, наложенных друг на друга. Это были буквы, символы и цифры разных цветов, шрифтов и очертаний. Они покрывали каждый квадратный миллиметр корпуса.
Несколько раз ему приходилось летать на этих кораблях, прикасаться к их исписанной обшивке и даже тешить себя мыслью, что сквозь перчатку скафандра он чувствует ее шероховатую поверхность. Он пробовал даже, используя подсветку и увеличение экрана обзора, рассмотреть каждую надпись, но быстро терялся в этих разноцветных узорах. В конце концов увеличение становилось слишком сильным, поскольку скафандр выходил на электронное сканирование, и на поверхности оставались только обманчивые радужные пятна.
Джестра Ишмесит повидал на своем веку немало кораблей. Они бывали разноцветными, черными или с зеркальной обшивкой, так что исчезали из виду при специальной топографической подсветке, но таких вот – он не видел. Он наводил справки в архивах, которые хранились в Уме. По ним получалось, что это стандартные корабли, каких предостаточно в Культуре. Тогда он напрямую спросил о предназначении этих “татуировок”, надписав на экране терминала пальцем, как это он обычно делал:
ПОЧЕМУ КОРАБЛИ ПОКРЫТЫ ТАТУИРОВКАМИ?
И Ум ответил ему:
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ, ЧТО ЭТО БРОНЯ.
И это было все, чего он смог добиться.
Здесь, в ангаре, при свете костерка, он мог вообразить себя среди высоких башен древнего незнакомого города – поскольку тени ложились всякий раз иначе, делая этот город неузнаваемым. Вот оно, одиночество, к которому он стремился всю жизнь: даже редкие контакты с Умом обрывались простым щелчком переключателя. Мир, покой и костер в вакууме. Он вновь опустил глаза к тлеющим угольям.
И тут в паре километров от него что-то вспыхнуло у самого пола.
Сердце его, казалось, замерло в груди. Вот опять сверкнуло. Что бы это ни было, оно приближалось. Дрожащей рукой он включил коммуникатор-переговорник.
И не успели его пальцы написать на экране послание-вопрос, как дисплей сам озарился светом:
ДЖЕСТРА. К НАМ ГОСТИ. ВЕРНИСЬ К СЕБЕ В КВАРТИРУ.
