объектов, пожелали оказать нам помощь. Ваше высочество.
Орамен нахмурился.
— Можно предположить, что они получили одобрение от своих нарисцинских менторов.
— Предполагать можно что угодно, ваше высочество, — тихо ответил Поатас. — Окты, насколько мне известно от торгующих с ними коммерсантов, готовы оказать еще большую помощь, если мы позволим. Ваше высочество.
— А сейчас они помогают? — спросил Орамен.
— Делдейны, когда руководили раскопками, от такой помощи отказывались. Как и на Восьмом, права октов здесь ограничены теми, кто заправляет на уровне, а делдейны по наущению монахов из миссии отвергали все предложения, ссылаясь на национальную гордость и свое сверхбуквальное прочтение Устава обитания, посредством которого некоторые, видимо, желают ограничить себя и свой народ в естественном стремлении к прогрессу, как техническому, так и нравственному, в правах, которыми, несомненно, владеют все...
— Хватит, Поатас, хватит, — негромко сказал Орамен, легонько похлопав Поатаса по плечу.
Сутулый седой человек, чьи голос и внешний вид на протяжении единственного, произнесенного на одном дыхании и незавершенного предложения достигли крайней, маниакальной лихорадочности, замолчал, обиженно и ошеломленно глядя на принца.
— Итак, Поатас, — Орамен возвысил голос, чтобы слышали все, — покажите, что же привело наше собраньице к такому неожиданному завершению.
— Конечно, ваше высочество, — прошептал археолог и заковылял по мосткам, громко стуча по доскам тростью. Он подошел к группе специалистов и заговорил с ними.
— Ваше высочество, если позволите, — обратился к Орамену один из одетых в белую форму людей — среднего возраста, бледный, нервного вида; в нем чувствовалось внутреннее возбуждение, избыток энергии.
Он показал, куда должен встать Орамен — перед квадратом на Саркофаге, который казался чуточку светлее остальной поверхности.
— Ваше высочество, позвольте представить вам старшего специалиста Лератия.
Еще один человек поклонился Орамену — более корпулентный, но тоже бледный. Одеяние на нем выглядело лучше и было скроено свободнее, чем у его коллег.
— Для меня это большая честь, ваше высочество, — сказал Лератий. — Однако должен вас предупредить, что эффект... в некотором роде чтение мыслей, а потом видения всякого... — Он улыбнулся. — Впрочем, вы должны почувствовать это сами. Я не могу вам сказать, что в точности произойдет, — все испытавшие это сообщают разное... хотя есть кое-что неизменное. С моей стороны было бы неверно предварять ваши ощущения. Если вы запомните и потом изъявите готовность поделиться ими с нашим регистратором, я буду вам крайне благодарен. Пожалуйста, подойдите сюда — фокус, похоже, располагается приблизительно в этом месте.
Орамен сделал шаг в квадрат, нарисованный на досках. Один из специалистов подошел к нему с чем- то вроде плоской шкатулочки, но Лератий властным взмахом руки приказал ему остановиться.
— Роста у принца-регента достаточно, — пробормотал он и, убедившись, что ноги Орамена находятся в квадрате, сказал: — Прошу вас, ваше высочество, просто постойте здесь некоторое время, если не возражаете. — Старший специалист вытащил большие карманные часы и посмотрел на циферблат. — Процесс обычно начинается примерно через полминуты. Если позволите, ваше высочество, я засеку время.
Орамен кивнул, недоуменно глядя на светло-серый квадрат перед собой.
Несколько мгновений ничего не происходило. Вообще ничего. Принц стал задаваться вопросом, не изощренная ли это шутка — либо новая хитроумная попытка убить его? В этом месте он был хорошей мишенью. Может, на него уже направлено ружье убийцы, который знает, куда стрелять сквозь серую материю на лесах?
Это началось как слабое головокружение. На мгновение Орамен чуть не потерял равновесие, но потом само головокружение каким-то образом выровняло его, скомпенсировав собственный негативный эффект. Он почувствовал странное ощущение невесомости и одновременно беззаботности, а несколько секунд вообще не понимал, где находится, сколько сейчас времени, как долго он пробыл в этом месте. Но потом сознание полностью вернулось, хотя в голове стоял шум. На него хлынула мешанина из всего, что он когда-либо слышал, чувствовал, видел или знал.
Он словно стоял в залитой солнцем комнате и наблюдал за красочным шествием, что в подробностях отражало всю его жизнь — та проносилась перед ним за считаные мгновения, но можно было видеть и различить отдельные вспышки и фрагменты этой давно копившейся и почти забытой жизни.
Вскоре это кончилось — так быстро!
Потом тоска. Тоска по утраченной матери, короне и всему королевству; жажда быть любимым всеми и увидеть давно уехавшую сестру, скорбь по умершему брату, неизбывная любовь и уважение к погибшему отцу, согласие с ним...
Он вышел из квадрата, разрушая чары.
Вздохнув два-три раза, он повернулся, посмотрел на Лератия и чуть погодя сказал:
— Можете сообщить вашему технику-регистратору, что я испытал ощущение утраты и тоски, выраженное через личные воспоминания. — Он оглядел других людей на лесах — все взгляды были устремлены на него; мелькнули одна-две натянутые улыбки. Орамен кивнул Лератию. — Интересный опыт. Я так понимаю, другие испытывали примерно то же самое?
— Утрата и тоска, — подтвердил Лератий. — Да, именно эти эмоции.
— И это дает вам основания относить его к разновидности живых существ? — спросил Орамен, нахмурившись и разглядывая серую поверхность куба.
— Оно что-то делает, ваше высочество, — сказал Поатас. — Способность что-то делать после столь долгого погребения невероятна. Ни один другой артефакт, обнаруженный в ходе раскопок, не демонстрировал таких способностей.
— Возможно, он действует как водяное колесо или ветряная мельница, если бы их откопали из ила или песка, — заметил Орамен.
— Мы полагаем, тут кроется нечто большее, ваше высочество, — заявил Лератий.
— Что же вы намерены делать дальше?
Лератий с Поатасом переглянулись.
— Мы считаем, ваше высочество, — сказал Лератий, — что объект пытается наладить связь с нами, но пока что способен делать это лишь посредством обобщенных идей, сильнее всего затрагивающих человеческую душу. В том числе идей утраты и тоски. Мы полагаем, наладить более осмысленный контакт можно простым способом — научить его говорить.
— Что? Начать общаться с ним, как мать с младенцем?
— Умей объект слышать и говорить, ваше высочество, — сказал Лератий, — он уже, наверное, попытался бы завязать разговор с нами. Сто с лишним рабочих, инженеров, техников, других специалистов говорили рядом с ним задолго до обнаружения этого странного свойства, которое вы только что испытали на себе.
— Так что же в итоге? — спросил Орамен.
Лератий откашлялся.
— Проблема, стоящая перед нами, ваше высочество, уникальна в нашей истории, но не в истории других цивилизаций. С ней сталкивались разные народы, на протяжении миллиардов лет находя бессчетное число подобных реликвий и артефактов. Существуют проверенные и в высшей степени эффективные методы, используемые Оптимами. Пользуясь ими, можно установить контакт с объектами вроде этого.
— Вот как, — сказал Орамен, переводя взгляд с Лератия на Поатаса. — И мы можем получить доступ к подобным методам?
— Можем, ваше высочество, — сказал Поатас. — Нам могут предоставить машину-коммуникатор.
— Машина-коммуникатор? — переспросил Орамен.
— Мы договорились с октами, что они доставят сюда оборудование и будут управлять им, ваше высочество, — сказал Лератий. — Но конечно, — быстро добавил он, — под нашим строжайшим и
