в котором она впервые встретила Джанфранко, когда приняла его за вора.
Возвращаясь в семь вечера в «Каса Мальдини», Келли была в гораздо лучшем расположении духа, чем раньше. В багажнике «мерседеса» лежало множество детских вещичек и кое-какая одежда для нее самой. Она с трудом уложилась в сумму, выделенную ей Джанфранко, и надеялась, что он не рассердится на то, как много она истратила.
Последнее, что она увидела, был яркий свет фар летевшего прямо на нее автомобиля. Она резко вывернула руль и остановилась. Ремень безопасности больно врезался ей в живот, но помог избавиться от сильного удара о лобовое стекло. С бьющимся сердцем Келли оглянулась: машины и след простыл. Дрожа от шока, она потрогала лоб. Шишка не слишком большая, успокоила она себя, но ей потребовалось несколько минут, чтобы немного унять дрожь и продолжить путь.
К тому моменту, когда Келли подъехала к «Каса Мальдини», она почувствовала себя плохо. Выйдя из машины, она попросила Альдо принести в дом ее покупки и сразу поднялась наверх. Войдя в ванную комнату, она убедилась, что ее самые мрачные опасения подтвердились: у нее открылось кровотечение.
Она осторожно вернулась в спальню, куда в этот момент входила со свертками Анна. Келли с трудом выговорила, что ей нужен доктор, и через минуту рядом с ней уже была Кармела, которая помогла ей раздеться и лечь в постель.
Следующие несколько часов превратились в сплошной кошмар. Приехал доктор Кредо и после тщательного осмотра решил, что Келли не должна двигаться. Ребенок, похоже, не пострадал, но надо было исключить всякий риск. Ей придется пробыть в постели по крайней мере всю следующую неделю, а он будет навещать ее каждое утро.
– Это просто идиотизм. Долго ты будешь выкидывать свои номера?
Голос Джанфранко вывел ее из дремоты. Открыв глаза, она увидела, что он стоит около ее кровати. В темном костюме, воротник белой шелковой рубашки расстегнут, галстук болтается на шее.
– Ты вернулся, – глупо пробормотала Келли.
– Вернулся? Еще бы не вернуться. Я все бросил в разгар важных переговоров и нанял вертолет. А что, по-твоему, должен был я делать, когда мне сообщили, что ты едва не угодила в кювет и не убила себя и ребенка? Ты ненормальная или просто безнадежно глупа? Какого черта тебя понесло в Дезенцано, когда Оливия просила тебя не делать этого? Тебе что, жить надоело?
– Я тоже рада тебя видеть, – пробормотала Келли, закрыв глаза, чтобы не показать навернувшихся слез. Опять эта Оливия! Но на этот раз она была не в состоянии возражать: надо было сохранить силы для ребенка. Она в конце концов смирилась с тем, что Джанфранко был толстокожим как слон. Он наскакивал на нее как сумасшедший, вместо того чтобы проявить хоть немного чуткости.
– Черт побери, да смотри же на меня, когда я с тобой разговариваю!
Келли, натянув двумя руками одеяло до подбородка, открыла полные слез глаза и взглянула на него.
Джанфранко застыл. Его загорелое лицо стало серым. Что же он, черт возьми, так разорался на нее? Она плакала. Он никогда не видел Келли плачущей, и его сердце не выдержало.
– Келли… – начал он дрожащим голосом.
– Да что, в конце концов, тут происходит? – Кармела вошла в спальню. – Джанфранко, ты так кричишь, что тебя могут услышать слуги. Бросив сердитый взгляд на своего сына, она присела па край кровати и, откинув волосы со лба Келли, добавила: – Не обращай на него внимания, дитя мое, он сам не знает, что говорит.
Келли была настолько ошеломлена участливостью своей свекрови, что лишилась дара речи.
– Постарайся уснуть, как велел доктор, и ни о чем не беспокойся – и ты и малыш будете в полном порядке. – Потом, снова переведя гневный взгляд на сына, она поднялась. – А тебе стоило бы пойти выпить чего-нибудь и остыть немного.
Джанфранко на секунду заколебался. Он посмотрел на Келли, но она отвела взгляд. Круто повернувшись, он вышел из комнаты.
За одну ночь отношение Келли ко всему в корне изменилось. Потрясенная случившимся, она осознала, что, если бы не милость Божья, все было бы куда ужаснее – она могла бы потерять ребенка. Это не позволило ей думать ни о чем другом.
Джанфранко пришел к ней на следующее утро, и она выслушала его извинения за то, что накануне он накричал на нее.
Когда Джанфранко обнял ее и поцеловал, Келли отреагировала с некоторой сдержанностью. Когда он сказал ей, что доктор запретил всякую близость вплоть до рождения ребенка, она с пониманием отнеслась к этому, а когда он предложил спать в отдельной спальне, чтобы не доставлять ей неудобств, она согласилась и с этим.
Какая-то вялость навалилась на нее, ей хотелось только отдыхать и заботиться о ребенке. Джанфранко был сама доброта. Он возил ее ужинать с друзьями и всячески проявлял заботу о ней. Но дела держали его в Риме, а затем последовала поездка в Австралию – надо было проверить там виноградники. Ехидные высказывания Оливии больше не действовали на Келли: ее ребенок был куда важнее, чем мелочная ревность вдовствующей невестки.
Однажды вечером она позвонила Джанфранко в Рим, и трубку сняла Оливия. Джанфранко, которому она не задала ни единого вопроса, принялся объяснять ей, что Оливия приехала в Рим за покупками, поэтому, естественно, остановилась в семейных апартаментах. Келли ответила: «Да, конечно».
Только выходные дни накануне Пасхи вывели ее из состояния апатии. Солнце сияло, наступила весна, и Келли, которая была уже на восьмом месяце, наконец надела то белое с розами муслиновое платье, которое ей купила Корнелия. Она криво улыбнулась, увидев свое отражение в зеркале. Казалось, минула целая вечность с того момента, когда она ворчала по поводу этого платья. Теперь оно действительно выглядело довольно мило, потому что не болталось на ней.
– Кара, ты готова?
Джанфранко вошел в спальню и замер.
