– Уондер, вы думаете в этом есть что-то смешное? Раньше кто-нибудь слышал о дисциплине на корме за девяностой?
Страна пехоты начиналась за переборкой девяносто один.
Я внимательно посмотрел на Брамби.
– Я разберусь со своим сержантом, и оставлю моряка – капитану.
Брэйс посмотрел на Крысюка. Тому помогли оторваться от края стола. Он прижимал салфетку с нижней части лица, с ненавистью уставившись на Брамби. Дышал он через рот, и когда он стал поправлять салфетку, я увидел черную дыру на том месте, где раньше были его передние зубы. Крысюк был трусом с поганым языком, но трусом Брэйса. А Брэйс всегда будет уверен, что его человек прав.
Брэйс еще раз вздохнул, потом нахмурился. Он провел пальцами по щеке, сковыривая кукурузные хлопья.
Кто-то фыркнул.
– Уондер, – Брэйс ткнул дрожащим пальцем в сторону Брамби, – через тридцать минут доставьте его в мою комнату для конференций, – он повернулся на каблуках, а потом бросил через плечо. – И вы тоже. Только сначала очистите мундир.
Через десять минут, ожидая возвращения Брамби из кормовой части корабля в чистой форме, мы с Говардом заглянули ко мне в каюту.
Я потер рукой лицо.
– Я не собираюсь отдавать им Брамби. Ты это знаешь.
– Думаю, он считает точно так же, Джейсон.
– Тварь Брэйс нанесла первый удар. Но за это Брамси простоит в наряде сто миллионов километров.
Говард пожал плечами и развернул новую никотиновую жвачку.
– Если это нужно.
– Нужно. Я ведь командир Брамби.
Свернув пластик жвачки, словно маленькое одеяло, Говард отправил его в рот.
– Капитан корабля во время полета обладает абсолютной властью.
– Чепуха, Говард!
Но это была вовсе не чепуха. На одном из подготовительных курсов я изучал Военный Кодекс в модификации Организации Объединенных наций. И по нему выходило, что Брэйс мог взять под свою юрисдикцию любого на этом корабле, стоило ему только объявить об этом.
– Так или иначе, что ему грозит? Отправят Брамби «пройтись по доске» [19]?
Может и так. Власть капитана так велика, что он может вершить правосудие, если чувствует, что существует угроза кораблю. Номинально, мы до сих пор в состоянии повышенной боевой готовности, так что происшествие можно толковать так: провинившийся все сделал специально, уклоняясь от исполнения воинского долга. А то, что он разбил свои кулаки о чей-нибудь нос, можно даже толковать как дезертирство – опасное преступление… Я тяжело вздохнул и покачал головой.
Глухой стук плоти о металл сообщил, что кто-то хочет войти в мою каюту.
– Бходи, Брамби.
Но это оказался не Брамби.
Глава девятая.
Гость, протиснувшийся через люк, оказался Ордом.
Он не был на капитанском завтраке. И, насколько я знал, он не уделял внимание божественному сервису. К тому же он носил форму класса А, что означало, что этим утром он находится не при исполнении служебных обязанностей. Но, конечно, его не поймать в
Я кивнул в его сторону, приглашая:
– Зайдете, сержант?
– Я слышал о Брамби, сэр. Не уделит ли мне генерал внимание относительно предстоящей процедуры?
Я прищурился.
– Сержант, а вы на чьей стороне, на стороне адмирала Брэйса или на стороне пехоты?
– Стороне, сэр? – глаза Орда выпучились от удивления.
Точно через двадцать пять минут после ультиматума Брэйса, я разрешил Брамби ударить по люку комнаты для конференций адмирала Брэйса.
Брэйс заставил нас потушиться в собственном соку шесть минут пятьдесят секунд.
– Войдите!
Брэйс восседал в конце конферецстола. Руки сложены. Челюсть выпечена дальше, чем обычно. Справа сидел дрянной лейтенантик военно-морских сил, носящий на плечах медь судебного адвоката. А слева от Брэйса застыл Крысюк. Распластавшись на стуле, он выглядел омерзительно.
