Удел сироты

– Знаю, это не тот шаг…

Коп поднял руку в предостерегающем жесте.

– Читайте по губам. Никакого залога.

Я напрягся.

– Но он нужен армии.

– Может быть итак, генерал. Если смотреть голо, то выходит так, что армия нуждается во всех и вся. Но меня это не касается. Конечно, вы можете посетить слушанье, – полицейский пожал плечами. – Областной прокурор бывает здесь каждую среду. Следующее заседание через шесть дней.

– Через шесть дней будет слишком поздно!

Коп засунул большие пальцы за пояс, где висела его кобура с парализатором, и отвернулся.

– Вы же солдат, сэр. Вы должны знать, что мы действуем по букве закона, точно так же как вы – по уставу. Думаю, в экстренном случае ваш департамент должен выписать какую-нибудь бумагу. Хотя и в этом случае процесс освобождения займет пару недель.

– Через пару недель в департаменте армии будут хозяйничать слизни! Полицейские не так уж сильно отличаются от солдат. Неужели вам никогда не приходилось обходить букву закона?

Коп остановился, переел взгляд от меня на Брамби. Потом он вздохнул и направился к двери камеры.

– Ваш визит ограничен десятью минутами, сэр.

Дверь камеры клацнула так, что эхо разнеслось по всему помещению, когда Брамби бросился на нее. А потом он так и остался стоять, прижав лицо к прутьям.

– Сэр, мне жаль. Я тогда не выспался. А во сне я вижу это. Я вижу все это… Потом я устал, – он запрокинул голову и хихикнул. – Вы бы знали, как я устал.

Я кивнул.

– Ты ходил в МДВ[79]?

– Иначе как я мог демобилизоваться. Они стали пичкать меня химией. У меня чердак совсем уехал.

Всегда подозревал, что эти лекарства вещь удивительная. После потери двух пальцев я мог ходить и говорить только наглотавшись колес. Я принимал «успокоительное», после того как узнал, что слизни убили мою мать. От этого лекарства я отупел. И мой друг заплатил за это жизнью. Умер, а я остался жив. Вспомнив об этом, я крепко зажмурился.

Потом я открыл глаза и коснулся рукой руки Брамби.

– Я тебя ни в чем не виню, – я сжимал его руку, пока он не поднял голову, а потом решил пойти напрямую. – Брамби, ты мне нужен. Я хочу, чтобы ты вернулся в армию.

Он почал головой, а потом искоса посмотрел на меня.

– Как?.. Но сэр… Я заперт. Никакого выкупа. Вы же слышали. Хотя это не так уж плохо. Я стал много читать, – он показал на книгу о бомбах. – Знаете ли, сэр, оказывается бомбу можно сделать из чего угодно.

Я закатил глаза к потолку и вздохнул. До среды ждать слишком долго. А ведь это будет только слушание. Пойти в Генеральную Армейскую Прокуратуру? У этих бюрократов и зимой снега не выпросишь. К тому же при общении с гражданскими, они становились полностью беспомощными. Мой старый покровитель судья Марч? Если бы я нашел его, быть может, он и освободил бы Брамби. Хотя, скорее всего, нет. Белый Дом? Президент Льюис приказал Руфь Твай «держать меч у меня над головой». Все кого я знал в Белом Доме, были не в настроении помогать мне. А исполнение плана Говарда зависело от выполнения бюрократических формальностей. Генерал пытающийся вызволить из местечковой тюрьмы бывшего сослуживца мог бы вызвать излишнее любопытство. А привлекать к себе пристальное внимание кого-то из верхов, последнее, что мне хотелось бы делать.

Давным-давно судья сказал мне: «Если правда не помогает тебе освободиться, прикрой жопу, наврав с три короба». Но освобождение Брамби больше чем просто ложь.

Брэйс обвинял себя в том, что Земля осталась беззащитной. Но он получил второй шанс, возможность искупить свою вину. По всему миру солдаты собирались, готовились к худшему, используя все то малое время и материалы, которые у них были.

Брамби и я болтали о чем-то отвлеченном. Если бы я не смог забрать Брамби прямо сейчас, его судьба и моя ничуть не смогли бы повлиять на исход предстоящей битвы. Так что у меня не осталось выбора. У меня была лишь слабая надежда на то, что мы сможем что-то изменить.

Пододвинувшись поближе к решетке, я прошептал:

– Брамби, у меня нет времени на всю эту суету с судьями и адвокатами. Я должен тебя освободить.

Он чуть отодвинулся от решетки, глаза его округлились.

– Сэр? Если вас поймают, вы вместе со мной окажетесь за решеткой. Вы просто погубите свою карьеру.

Брамби не понимал, что не было у меня никакой карьеры. Но это потому, что он сначала думал обо мне, а лишь потом о том, что я в нем нуждаюсь. Он заслужил, чтобы его встречали цветами, как героя, а не сажали в тюремную камеру.

Просунув руку через прутья решетки, я закрыл ему рот.

– Ты идешь или нет, Брамби?

Коп, с которым я говорил перед этим, был единственным человеком в здании. Моя казенная машина стояла снаружи, метрах в двадцати от входа в здание.