Удел сироты

ногам спустился трап, на котором разве что красного ковра не было. Это означало, что модуль может вернуться к материнскому кораблю и унести нас домой.

Не знаю, кого я ожидал увидеть спускающегося по трапу, но только не сержанта Сухопутных войск де Артура Орда.

Боевой скафандр Орда сверкал безупречно алым. Сержант широким шагом спустился по трапу, двигаясь резко, словно вовсе не человек, а машина. Шлем он держал под мышкой одной рукой, пальцы другой покоились на рукояти висевшего за поясом лазера-дезинтегратора самого зловещего вида.

Волосы, чуть короче, чем у Дядюшки Сэма, были седыми – серыми, словно орудийная сталь. Такие же, как его глаза. Казалось, он ничуть не изменился с нашей последней встречи – мой сержант по строевой подготовке на учебной базе пехоты.

Орд встал передо мной и отдал честь, так решительно, что было видно, как дрожит его рука.

– Сэр, адмирал Брэйс, шлет вам свои комплименты…

Я тоже козырнул. Даже глаза Орда сверкали по-военному. Должно быть он полировал зрачки. Один взгляд на него, у меня сердце ушло в пятки. А ведь Орд на самом деле мной гордился. Ведь не каждый день сержант выуживает дерзкого засранца, поступившего на военную службу чтобы избежать армии, а потом этот засранец командует экспедиционным корпусом, который выигрывает самую безнадежную битву в истории человечества.

Голографист сигнального корпуса, спустившийся за Ордом вниз по трапу, с помощью кодера- наладонника запечатлел для истории сцену нашей встречи.

Мое сердце затрепетало, когда я увидел, как Орд широким шагом спускается по трапу. Но подумав, я лишь покачал головой. Орд выглядел достаточно представительно, чтобы первым спуститься по трапу. Такие офицеры есть в каждой армии. Не зря говорят: сержант сидит по левую руку от Бога.

А потом Орд будет докладывать командиру корпуса – второй звезде в армии. «Командир экспедиционного корпуса» звучало громче, что капитан «Экскалибура», адмирал военно-морских сил. Хотя сейчас именно он был хозяином положения. Но каждый из нас должен был нести ответственность, если карьера офицера превращала его в «политическое животное»[11]. А ведь некоторые офицеры достигали флагманского ранга, которого не заслужили. Посему этот адмирал и послал своих орлов на Ганимед с голокамерой. Судя по всему Брэйс избегал съемок на голо, которые несут очевидный риск. Почему?

– …точно так же как секретарь-генерал Организации Объединенных наций и президент Соединенных Штатов Америки, – продолжал Орд.

Я улыбнулся.

– Я так и думал. Она – славная женщина.

Экспедиционные силы на Ганимеде заплатили ужасную цену, но Президент – наш главный командир – чувствовал ту же признательность к моим солдатам, что и Америка, и весь мир.

– Он, сэр.

– Как? – вопрос не соответствующий генеральскому званию, но замечание Орда сильно смутило меня.

– Президент подала в отставку, прежде чем истек ее срок. Это президент Льюис посылает вам свои приветствия.

– Отставку? – ни один Президент за последнее столетие не подавал в отставку. Наладонник техника, уставившись на нас, сверкал линзами. Корпус «Отважной Звезды» потрескивал.

– Многое изменилось, пока вы тут находились, сэр.

Не поверите, но у меня под шлемом волосы встали дыбом.

Глава четвертая.

Через два дня я и Говард бок о бок стояли на равнине, наблюдая за полетом «ОтважнойЗвезды». Но в этот раз она летела на орбиту… Сначала она на гидравлических стойках, под углом высунувшихся из ее брюха, поднялась вертикально. Потом скала у нас под ногами завибрировала, затряслась – это включились ракетные двигатели.

– Четырнадцатый полет, Джейсон, – прокричал Говард мне в ухо.

Опаснее всего первая сотня километров, которая отделяет поверхность планеты от низкой орбиты. Гравитация Ганимеда скорее напоминает гравитацию Луны, чем Земли, и, тем не менее, «Звезду» приходилось накачивать топливом до отказа. Это означало, что на каждом взлетающем корабле могло поместиться всего пятьдесят солдат. Когда семь месяцев назад они соскользнули вниз с орбиты, то летели, планируя, без двигателей и топливных баков. Тогда посадочный модуль такого же примерно размера нес четыре сотни солдат.

Пигалица и Уди отправились на орбиту первым же рейсом, вместе с теми, кто нуждался в медицинском уходе. Как командир я ожидал последнего рейса– пятнадцатого полета, чтобы сняться с этой скалы. Говард, Брамби и полдюжины личного состава, сидели, сгорбившись, после того как перебрали вчера картофельной водки. Они ждали меня.

Я был моложе большинства из них, и много выше их по званию. Но я поднимал одну чашку с ними, а потом, как настоящий командир, извинялся и уходил. Они-то могли сидеть и квасить аж до 2099 года, а я к тому времени уже давно спал. Командир, воздержанный в возлияниях. Без преувеличений.

Сегодня за исключением Говарда все солдаты расположились кружком, скрестив ноги, положив под задницы вещевые мешки, и играли в карты. Брамби сидел на неопластиковом контейнере, в котором лежал запакованный драгоценный для Говарда «футбольный мяч» слизней.

Говард сделал вид, что не получал моего приказа оставить эту штуку на месте. Он потащил бы ее с собой в любом случае. Согласно его утверждениям это – самый необычный артефакт, обнаруженный за всю историю человеческой цивилизации. Но причина, по которой я позволил ему сохранить бесхозную металлическую игрушку слизней отнюдь не в том, что я в тайне потакал его прихотям…