Шаг пятый...
Господи, какое счастье, что Женька уже вырос, и мне не придется делить с Ником опеку над этим девятнадцатилетним младенцем. Вот ведь что страшнее всего, на самом-то деле. Дети – это такое слабое, такое уязвимое место... Они ведь живые. И мы живые.
А деньги... Это на таком фоне почти ерунда. Им хотя бы не больно, когда их делят. Кстати, о дележе. Надо, пожалуй, не откладывая, воспользоваться третьим пунктом ценной инструкции. Все равно Марсия при личной встрече, скорее всего, посоветует мне сделать то же самое, а так я хоть время терять не буду. И вообще – как же хорошо, когда в трудной ситуации есть, кому о тебе позаботиться. Когда кто-то говорит – делай так, так и так, я тебе помогу. Даже если за деньги. Хотя почему – даже если? За деньги – это, выходит, как раз самое надежное. Вон, и инструкция говорит – не беспокойте близких, обратитесь к профессионалу. Хотя я всегда раньше предпочитала обратное. Допредпочиталась.
Очень удобно, что с банковскими счетами теперь все можно сделать, буквально не вставая с места. Банк у меня давным-давно весь в компьютере. То есть – в интернете. Вот он, вот он – технический прогресс в действии! А то бы пока туда, пока сюда, да везде очередь – как бы я все успела? Так, и что мы имеем с этого гуся?
Закрытый счет, еще один, сберегательный, мой, его, общий, текущий, моя кредитка, его кредитка, две совместных... Все замечательно, все так, как и должно быть по моим представлениям. Значит, ни зайчик до денег пока не добрался, ни Ник ничего с ними не сделал. Вот и славно, трам-пам-пам. Теперь уже и не доберутся, по крайней мере, до моих.
Я перевела деньги с закрытых совместных счетов на свой персональный. Вот так. Теперь все правильно. Почти. Неправильно то, что я скинула оттуда все деньги, а не половину, но закрытые счета нельзя перевести по-другому. И так-то пришлось банку штраф отстегивать. Ничего, тут уж не до процентов, дело того стоит, а отдать Нику его половину я всегда успею. Хотя еще подумаю, да. Смотря как он будет себя вести и что будет с домом. А уж открытые счета я, так и быть, опустошать не буду, честно возьму оттуда только половину. И кредитку Колину трогать не стану, не зверь же я какой. Да я и не могу ничего оттуда взять, да мне и не надо...
Мне не надо вашего, у меня все есть... Мое бы не трогали. Но ничего. Вот я только с домом еще разберусь, вернее, мой адвокат разберется... Ой, кстати, мне же уже пора. Надо же, как быстро время прошло, в делах-то. Ну что же, по крайней мере, все с толком. Теперь собраться, ничего не забыть... Эти зайчики у меня еще попляшут!
Я уже сидела за столиком в ресторане, когда ровно в два, секунда в секунду, появилась Марсия. Седоватая, коротко стриженая, в прекрасном брючном костюме, она, пожалуй, являла собой истинное воплощение «настоящего адвоката». По крайней мере, именно так я себе его, этого абстрактного «настоящего адвоката», и представляла. По книжкам и фильмам, смешная дурочка. А теперь вот, пожалуйста, сама сижу на бизнес-ланче с настоящим адвокатом, все по делу, как у больших.
Марсия поздоровалась со мной – рука у нее была сухой и твердой, тоже очень настоящей. Мы обменялись парой каких-то светских любезностей, сделали заказ. Официант ушел, и Марсия, после легкой паузы, кивнула мне.
– Как я поняла, Лиз, у вас был ко мне какой-то вопрос?
– Да, Марсия. Спасибо. Дело в том, что я... Что мой...
Оп-па. Оказывается, я не могу выговорить это вслух. Слова застряли в горле тяжелым комком, а к глазам подступили дурацкие слезы. Совсем не дело. Я сжала под скатертью руку в кулак, так что ногти больно впились в ладонь.
– Я думаю, что мой муж мне изменяет. Более того, я этом уверена. У меня есть... Неважно. В общем, я хотела бы понять, какие я могу предпринять в связи с этим легальные действия. Ну, чтобы... Вы меня понимаете...
Марсия снова кивнула. На лице ее не отразилось никаких эмоций. Ни сочувствия, ни злорадства. Хотя и с чего бы? Это ее работа, она таких, как я, сотнями видит.
– Вы давно женаты?
– Двадцать лет.
– Дети?
– Да. Сын. Но он уже взрослый.
– Вы работаете, Лиз?
– Нет. И никогда не работала. По крайней мере, официально.
Это правда. Я никогда, ни дня, не работала в Америке за зарплату. Когда мы только приехали, оба поступили в аспирантуру – Колька в знаменитый Массачусетский технологический, а я в Бостонский университет. Мне платили там какую-то стипендию, но она была такой крошечной, что почти не считалась. Собственно, поэтому я и ушла оттуда через год. На няню нам не хватало, а в садике, который тоже был почти не по деньгам, Женька отчаянно болел. И потом, нелегально мне удавалось заработать заметно больше. Конечно, я подрабатывала – мыла где-то полы, пасла заодно с Женькой чужих детей, без этого мы бы не справились, но это ведь нельзя считать настоящей работой. А потом, когда Коля доучился, и уже появилась фирма, и с ней какие-то деньги, я с облегчением оставалась дома. Помогала Женьке делать уроки, готовила еду повкуснее, обеспечивала тылы. Домохозяйка... Хозяйка дома – разве это работа? То есть для того, кто знает, какие силы на все это нужны, ведение хозяйства – одна из самых нелегких работ, но так, со стороны... Когда фирма расширилась и встала на ноги, сколько я проводила дома разных приемов. Фуршет в стиле рюсс на полсотни гостей – но кто, на фиг, будет это считать? Я уж не говорю про многочисленные ремонты и работы по переделке дома... Он, хоть и красавец, имел все же весьма солидный возраст, что не лучшим образом сказывалось на качестве всех труб и перекрытий. А иметь дело с местными ремонтными подрядчиками... Честное слово, после этого вся моя благотворительная деятельность в том же музее казалась мне детским садом. Из которого, заметим, все-таки выросла польза, сидящая напротив меня за столом.
– На чье имя оформлена ваша с мужем собственность? – продолжала Марсия. – Ну, недвижимость, банковские счета, что-то еще?
– Насколько я знаю, все находится в совместной собственности. Дом точно, и счета, и на мое имя записана часть пакета акций фирмы...
– Хорошо. Как вы узнали о происшедшем? От мужа? Он сам вам рассказал? И как долго это происходит?
– Нет. Я узнала... Случайно. Понимаете, мы перепутали телефоны, и я...
– Понимаю. Он сам вам ничего не сообщал. Есть ли у вас какие-то прямые доказательства? Ну, например, доступ к распечаткам его телефонных разговоров?
– Есть. Я уже их смотрела. Судя по ним, все тянется как минимум три месяца.
– Снимите с них копии, если можно.
– Конечно, можно. Более того, я уже их сняла.
– Замечательно. И проверьте, если вы этого еще не делали, все банковские счета – нет ли там каких- нибудь странных трат, доказывающих его поведение.
– Я проверила счета, Марсия. И там действительно есть эти, как вы говорите, странные траты. Рестораны, мотель, драгоценности. Конечно, это может ничего не значить...
– Может, Лиз. Но вы же понимаете, что может быть и наоборот. И лучше об этом знать.
Официант принес нам нашу еду, и мы прервались. Оказывается, все это время я сидела, сжимая кулак под столом и глядя вниз, куда-то себе на колени. Тут я наконец сумела поднять глаза и взглянуть на свою собеседницу. Лицо ее было теплым и немного грустным, и смотрела она сочувственно. Причем это было очень правильное сочувствие – не назойливое, не чрезмерное, а какое-то как будто чуть-чуть отстраненное, но именно такое, как надо. Оно не обижало, а приглашало к беседе, если вы понимаете, что я имею в виду.
Мы приступили к еде, и Марсия улыбнулась мне через стол.
– Не волнуйтесь. Все будет в порядке. Пока то, что я слышу, очень благоприятно для вас. Учитывая, естественно, паршивость всей ситуации в целом. А как вы видите для себя выход из этой ситуации, Лиз? Что вы хотите получить? Развод?
Я задумалась. Честно говоря, я и сама пока не знала ответа на этот вопрос. Мне и подумать-то толком
