главное, они старались ненароком не опрокинуть прилавок мясника, торговца жарким, скорняка или ювелира, опасаясь, как бы эти сварливые лавочники или их приказчики не набросились на них с кулаками.
Нервы обоих мужчин были напряжены до крайности, а потому все эти люди, кричащие, вопящие или горланящие песни прямо им в уши, только усиливали накапливавшееся раздражение.
Стремясь держаться рядом с Луи, Гофреди внимательно наблюдал за толпой, особенно за теми, кто почему-либо приближался к его хозяину, будь то вооруженный лакей, носильщик или даже публичная девка, за корсажем которой вполне мог быть спрятан кинжал.
Тем не менее они благополучно прибыли на улицу Сен-Тома-дю-Лувр.
В этом обычно тихом проходе сегодня царило чрезвычайное оживление, а гул голосов и грохот колес звучали еще громче, чем на улице Сент-Оноре. Кареты и повозки стояли как придется. Сотни дворян, советников и лакеев толпились, толкались и оскорбляли друг друга.
Луи быстро разглядел, что толпа тянулась не к особняку Рамбуйе, а к особняку госпожи де Шеврез, где во дворе сновали лакеи и теснились все новые и новые экипажи.
Решительно многие уверовали, что именно герцогиня будет стоять за кулисами и дергать за веревочки того, кто формально станет управлять Францией, а потому все бросились к ней в надежде заручиться ее благоволением.
Двор жилища госпожи де Рамбуйе был пуст и тих. Луи спешился и вошел в дом, где его тотчас проводили в Голубую комнату: маркиза ждала его.
Прекрасное лицо Катрин де Рамбуйе, обычно улыбающееся и насмешливое, на этот раз было серьезным и встревоженным. Рядом с маркизой в простом прямом платье и рубашке с высоким горлом стояла Жюли де Вивон и с беспокойством смотрела на Луи.
Поклонившись дамам, Луи удивленно спросил:
— Что происходит? Вы чем-то озабочены? Вам сообщили дурные новости?
— Нет, успокойтесь, — ответила маркиза, от возбуждения сжимая и разжимая руки. — Я просто хотела передать вам приглашение, которое мне крайне не нравится… Впрочем, вы можете отказаться…
И она умолкла, подыскивая нужные слова; желая скрыть свою нерешительность, она провела языком по губам и медленно заговорила вновь:
— Госпожа де Шеврез, моя соседка и подруга, — последнее слово она произнесла с поистине неподражаемой интонацией! — желает встретиться с вами.
— Госпожа де Шеврез? Но когда? И почему? — Луи поймал растерянный взгляд своей невесты.
— Тотчас же! — ответила маркиза. — Она обещала принять вас немедленно, как только вы сюда прибудете. Возможно, вам это покажется величайшей честью, ведь многие принцы часами ждут в приемной, чтобы увидеть ее, — насмешливо добавила она, скривив губы в иронической улыбке. — Почему? Я этого не знаю, зато хорошо знаю герцогиню и потому не могу не волноваться… Если не сказать сильнее…
— Но во дворе ее дома целая толпа, и если я пойду сейчас, каким образом я доложу о себе лакею?
Маркиза махнула рукой:
— Между нашими домами есть потайной ход. Я лично провожу вас до дверей ее апартаментов. Она ждет вас…
Луи в замешательстве не двигался с места: по своему положению он никак не мог заинтересовать Мари де Шеврез. Собственно, откуда она вообще узнала о его существовании? Не зная, как поступить, он вопросительно посмотрел на Жюли.
— Не ходите, Луи, — побледнев, ответила девушка. — У меня дурные предчувствия.
Ее лицо со следами слез стало белым как мрамор, и маркиза, взяв девушку за руки, оказавшиеся совершенно ледяными, принялась ее успокаивать:
— Честно говоря, я не разделяю ваших страхов, Жюли. Чего бы ни хотела от шевалье Мари, она знает, что я его друг, и не станет действовать мне во вред. Мне кажется, Луи, вы ничем не рискуете, если выслушаете ее. Уж лучше все узнать, чем пребывать в страхе и неведении. Просто будьте осторожны и не забывайте, что вы служите королю.
Прежде чем принять решение, Луи еще раз окинул взором обеих женщин. Рассуждения маркизы казались ему разумными. Чем он рискует, когда вокруг столько людей, заполняющих каждый уголок особняка де Шеврез?
— Согласен! Я готов идти, — ответил он.
Не скрывая слез, Жюли без сил опустилась на стул. Луи рванулся было ее утешить, но маркиза сделала ему знак следовать за ней, и он подчинился. По лабиринту коридоров и лестниц они дошли до мрачной тяжелой ореховой двери.
Перед этой дверью госпожа де Рамбуйе остановилась и повернулась к Луи. Молодой человек заметил, что она нервно покусывает губы.
— Луи, я обязана предупредить вас. Мари де Шеврез самая очаровательная, самая прекрасная, самая привлекательная, самая желанная… и самая опасная женщина в Европе. У нее внешность ангела, но на самом деле она сущий демон. Она вертит мужчинами как хочет. Будьте осторожны и не верьте ничему из того, что она станет вам обещать. — Она умолкла. — Подобно Цирцее, она испробует на вас весь свой арсенал. Сопротивляйтесь!
И, вытащив крохотный ключик, она отперла дверь.
За дверью стоял лакей в ливрее дома де Шеврез. Как долго он ждет здесь? — подумал Луи. Ни слова не говоря, маркиза пропустила Фронсака вперед и заперла за ним дверь.
Луи осмотрел помещение: он находился в самом начале длинной галереи, по обеим сторонам которой стояли банкетки, где в ожидании сидели дворяне.
Лакей, похоже, получил точные предписания, ибо, сделав знак Луи следовать за ним, сразу повел его к двери, инкрустированной цветными квадратами стекол, почтительно распахнул ее и жестом пригласил войти.
В комнате находилось несколько человек, роскошно одетых, с ярко накрашенными лицами. Никого из них Луи не знал. Разодетые мужчины почтительно обступили необыкновенную красавицу, облаченную в богатое алое платье с глубоким декольте, из-под которого выглядывал тонкий краешек кружевной блузки, не столько прикрывавший грудь, сколько дразнивший воображение. Кудри красавицы были зачесаны назад.
Луи она показалась очень молодой, хотя в то время ей уже перевалило за сорок.[60]
Он видел ее впервые, но узнал без труда.
Прямо перед ним на стене висела знаменитая картина Клода Дерюэ, изображавшая Мари де Шеврез в образе Дианы-охотницы.
При появлении Луи собравшиеся умолкли и уставились на него с вызывающим высокомерием.
— Шевалье де Мерси, — без какого-либо выражения объявил лакей.
Мари де Шеврез чуть заметно нахмурилась, отчего стали заметны многочисленные мелкие морщинки на ее лице, а затем чарующим и чистым голосом приказала окружавшим ее дворянам:
— Господа, не могли бы вы ненадолго покинуть меня? Если угодно, подождите меня в малой гостиной…
Все подчинились и вышли, не смея противоречить той, кого они считали будущей повелительницей Франции.
Оставшись наедине с Луи, герцогиня опустилась на софу и знаком пригласила его сесть рядом. Он повиновался, однако тревога не покидала его. Заметив его смущение, она кокетливо улыбнулась ему и придвинулась ближе:
— Мне рассказывали о вас много хорошего, шевалье… Голос ее звучал многозначительно и страстно.
— Я этого не заслуживаю, — пробормотал Луи.
Окинув его томным взором бездонных темных глаз, она взяла его руки в свои и, нежно улыбаясь, спросила:
— Надеюсь, вы меня не боитесь? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Перейдем сразу к делу. Полагаю, вы преданы кардиналу?
— Вас ввели в заблуждение, сударыня, — запротестовал он. — Я предан королю… Как и вы, полагаю…
Герцогиня едва заметно нахмурилась. Ответ пришелся ей не по вкусу. В эту минуту Луи вновь увидел, как на лице ее сквозь толстый слой румян и пудры проступили крошечные морщинки. Герцогиня явно была не столь молода, какой казалась на первый взгляд.
Но буквально в долю секунды она взяла себя в руки, вновь надев привычную маску лицемерия, и одарила его обольстительнейшей улыбкой, позволившей продемонстрировать роскошные жемчужные зубки. Выпустив его руки, она сделала плавный жест, словно желая подкрепить правдивость своего ответа:
— Действительно, я тоже предана королю… и королеве. Значит, мы вполне можем договориться.
Она на минуту умолкла, с милой гримаской прикусив губу.
— Кардинал великий министр, и я глубоко его уважаю, но… боюсь, вскоре ему придется нас покинуть. Мне сообщили, что ему надо срочно отбыть в Италию по семейным делам… — Последние слова она произнесла печально, словно желая подчеркнуть их искренность. — А новым первым министром, скорее всего, станет господин де Шатонеф.
Опустив глаза, она покачала головой:
— Те, кого ослепило величие кардинала, могут остаться в одиночестве. Подумайте об этом.
И, подняв глаза, она снова вперила в него свой взор, дабы не дать ему отвести взгляд.
— Мне очень нужны друзья — такие, как вы, умеющие не только действовать, но и думать. Мне сказали, вы обладаете обширными познаниями, умеете их применять и делать далеко идущие выводы… вами восхищается сам герцог Энгиенский… Шатонеф, несомненно, будет нуждаться в вас.
— Мои достоинства преувеличили, сударыня, — смущенно ответил он.
Во взоре герцогини мелькнуло недоумение. Кем себя возомнил этот нотариус? Она предлагает ему состояние и должность, чего еще ему надо? Уложить ее к себе в постель? И, подчеркивая свое нетерпение, она быстро произнесла:
— Нисколько. Короче, я предлагаю вам место у себя в доме. А чтобы вам было легче его принять, вручаю вам сто тысяч ливров. Немедленно. Вы станете служить мне, а я обеспечу ваше будущее и дам приданое вашей будущей супруге, племяннице моей подруги Рамбуйе. Что вы на это скажете?
Если в начале разговора Луи чувствовал себя скованно, то теперь он буквально оцепенел. От таких предложений не отказываются. Сто тысяч ливров — это целое состояние, с ними он устроил бы свое будущее. Нет, нельзя отклонять предложение герцогини, словно зачарованный, думал он, мгновенно позабыв все, что говорила ему маркиза де Рамбуйе.
Почувствовав его колебания, Мари приблизила к нему свое лицо и, с каким-то необычайным выражением глядя на него, проникновенным голосом произнесла:
— Я умею вознаграждать тех, кто мне служит, шевалье. Вам стоит только попросить… Вы можете получить от меня все… И теперь же, если вы того желаете…
