когда-нибудь отыщется.
К сожалению, Мередит думала так же. При всем желании она не могла представить себе девушку, которая согласилась бы выйти замуж – пусть даже за наследника герцогского титула – с перспективой умереть через два дня после свадьбы.
– Но все-таки... – попробовала возразить она.
– Скажите, мисс Чилтон-Гриздейл, – перебил ее Филипп. – А вы сами согласились бы выйти за меня в данной ситуации?
Он приблизился, и ей показалось, что комната уменьшилась в размерах. Мередит больше всего хотелось сделать шаг назад, достать веер и охладить свое пылающее лицо, но она только расправила плечи и твердо посмотрела ему в глаза:
– Разумеется, мне не захотелось бы умереть через два дня после свадьбы. Но это при условии, что я поверю в историю о проклятии, а она по-прежнему представляется мне всего лишь цепью неудачных совпадений. Однако ваш пример неудачен, милорд, потому что у меня вообще нет никакого желания выходить замуж.
– Вот как? – удивился Филипп. – Это относит вас к очень редкой категории женщин. Возможно, вы единственный экземпляр.
– Я никогда не возражала против одиночества. – Она с любопытством посмотрела на него. – А вы всегда разделяете людей на «категории»?
– Боюсь, что да, причем сразу же. Людей, предметы, явления. Впрочем, это привычка, характерная для многих ученых.
– Должна сказать, что я делаю то же самое, хотя и не занимаюсь наукой.
– Забавно! А скажите, мисс Чилтон-Гриздейл, к какой категории вы отнесли меня?
– К категории «Не то, что я ожидала», – не задумываясь выпалила Мередит и в ту же секунду пожалела о своих словах. Что, если он спросит ее, чего именно она ожидала? Не будет же она объяснять, что предполагала увидеть немного постаревшую версию пухлого, неуклюжего подростка.
Лорд Грейборн рассматривал ее так пристально, что ей захотелось съежиться:
– Это очень странно, мисс Чилтон-Гриздейл, потому что именно в такую же категорию я поместил вас.
Все еще чувствуя неловкость, Мередит поспешила вернуться к интересовавшему ее предмету:
– Ну что ж, теперь, когда все разнесены по категориям, я думаю, мы можем вернуться к нашим насущным проблемам. Сегодня первое число. Я считаю, что свадьбу следует перенести, скажем... – Мередит быстро произвела подсчет, – на двадцать второе. Таким образом, у вас будет достаточно времени, чтобы найти пропавшую часть таблички.
«А у меня – на то, чтобы придать вам достаточный для этого события лоск», – добавила она про себя.
Теперь, когда появилась надежда на благополучное разрешение ситуации, Мередит почувствовала себя значительно лучше. Как несправедливо, что все это произошло именно с ней! Она так много работала, так долго добивалась своего нынешнего положения. Она не должна опять потерять все. Она уже не сможет лгать, красть и обманывать, как когда-то.
В дверь постучали.
– Войдите, – сказал лорд Грейборн.
В комнату шагнул лорд Хедингтон, напоминавший вулкан, готовый к извержению.
– Вы сообщили гостям? – спросил Филипп.
– Да, я сказал им, что Сара внезапно заболела, но, кажется, они не особенно поверили в это, и сплетни уже начали распространяться. Не сомневаюсь, что завтра они украсят первую страницу «Тайме».
Мередит откашлялась:
– Ваша светлость, мы с лордом Грейборном попытались найти выход из сложившейся ситуации. Он уверен, что сможет отыскать средство для снятия проклятия. Надеясь на это, мы можем перенести свадьбу на двадцать второе число. Я немедленно пошлю извещение в «Тайме», и это, несомненно, положит конец кривотолкам.
– Отлично, – кивнул лорд Хедингтон. – Но сначала я должен быть уверен, что моей дочери ничто не угрожает. Иначе никакой свадьбы не состоится, и наплевать на скандал. Сейчас я уезжаю домой, чтобы прочитать письмо, которое она мне оставила.
Он развернулся и вышел из комнаты. Мередит повернулась к лорду Грейборну:
– Милорд, я буду рада помочь вам в поисках камня.
– Благодарю. Я полагаю, вам никогда не приходилось работать на ферме, мисс Чилтон-Гриздейл?
Нет, он все-таки не в себе!
– На ферме? Разумеется, нет. Почему вы спрашиваете?
– Потому что это будет очень похоже на поиск иголки в стоге сена.
Прищурившись, он разглядывал экспонаты египетской коллекции, разложенные на красном бархате в одном из залов Британского музея. Как уместен здесь этот красный цвет – цвет крови. Крови, которая уже пролилась. И которая должна пролиться в будущем.
«Твоей крови, Грейборн. Ты сам почувствуешь боль, некогда причиненную мне. Уже скоро. Очень скоро».
Глава 3
Мередит медленно брела по улице, ведущей к ее дому на Хадлоу-стрит – улице, конечно, далеко не фешенебельной, но достаточно респектабельной. Она любила свой дом со страстной гордостью человека, много и долго работавшего для того, чтобы добиться желаемого. А самым большим ее желанием всегда было иметь свой дом. Настоящий, достойный дом.
Нет, Мередит прекрасно понимала, что никогда не войдет в высшее общество, но даже косвенная связь с ним придавала ее положению ту стабильность, за которую она так отчаянно боролась всю жизнь.
По мере приближения к дому ее шаги замедлилась. Она боялась того момента, когда откроется дверь, и ей придется рассказать трем людям, которых она любит больше всего на свете, о постигшей ее неудаче. О том, что их жизнь, которую они так старательно обустраивали, вот-вот рухнет, как карточный домик. А может быть, Альберт, Шарлотта и Хоуп уже знают? Плохие вести разносятся быстро.
Дубовая дверь распахнулась ей навстречу, и Мередит сразу увидела и выражение радостного ожидания на лице Альберта, и надежду в серых, обычно серьезных глазах Шарлотты Карлайл. Четырехлетняя Хоуп, увидев Мередит, выпустила руку матери и побежала к ней навстречу.
– Тетя Мэри! – девочка обхватила ее ноги, и Мередит нагнулась и поцеловала золотистые кудряшки. – Я по тебе скучала!
– Я тоже скучала по тебе, крошка.
Вокруг сердца Мередит как будто образовалась зияющая пустота. Если бы только ее будущее было поставлено сегодня на карту! Что станет с Шарлоттой и Хоуп? С Альбертом?
Стараясь выглядеть беззаботно, она подняла глаза и тут же поняла, что обмануть Альберта ей не удастся. Улыбка медленно покидала его лицо, уступая место настороженности.
Проклятие! Он слишком хорошо ее знает, что вполне естественно после одиннадцати лет, прожитых бок о бок. Да и глаза у него очень зоркие для простого двадцатилетнего парня. Мередит перевела взгляд на Шарлотту и увидела на ее лице ту же опасливую настороженность, что и у Альберта. Шарлотта знает ее не хуже, хотя присоединилась к их маленькой семье всего пять лет назад, незадолго до рождения Хоуп. Бесполезно скрывать от них правду, и Мередит решила не затягивать ожидания. Все еще держа Хоуп за руку, она прошла к дому по вымощенной галькой дорожке, зашла в прихожую и, развязав ленты шляпки, отдала ее Альберту.
– Нам надо поговорить, – решительно заявила она и направилась в гостиную, так и не выпустив руки Хоуп. Там девочка уселась за маленький столик в углу и начала рисовать что-то в своем альбоме, а Мередит остановилась посреди комнаты, сжала руки перед собой и прямо посмотрела в глаза двум своим самым близким друзьям:
– Боюсь, что у меня не очень хорошие новости.
