В 1882 г. появилось первое прозаическое произведение Д’Аннунцио — сборник новелл «Девственная земля», посвященный жизни родного края — Абруццам, Пескаре. Д’Аннунцио сохраняет здесь некоторые черты веристской[1] новеллистической традиции (картины жизни рыбаков, деревенского быта), но его новаторство в разработке этой тематики и в самом видении мира и природы несомненно. Оно проявляется прежде всего в осязаемой образности воссоздаваемого пейзажа, который является наиболее значительным компонентом всех новелл. По существу, это небольшие, по нескольку страничек, поэмы в прозе, образы зримой, многокрасочной природы. «Пейзаж у Д’Аннунцио — само дыхание юной страстности автора», — писал Фр. Флора. Новеллы проникнуты своеобразной лирической чувственностью, они воспевают изначальные — если не примитивные — ощущения человека, охваченного радостью слияния с природой в ее бурном цветении. Особенно выразительна для передачи этого общего мировосприятия новелла «Девственная земля».
Молодой свинопас Тулеспре и пастушка Фьора бродят со своими стадами в дубовой роще над рекой. Все вокруг возбуждает в парне страсть: багровый от зноя воздух, поле, разогретое солнцем, аромат цветущих деревьев, песня Фьоры, ее движения, придающие ей сходство с пантерой. Проза Д’Аннунцио словно смодулирована в ритме этой яркой, без светотеней, могучей жизни натуры.
Прежде так в Италии писать не умели. Тяжелая каденция письма, найденная здесь, со своей особенной мелодикой характерна и для позднейшей прозы Д’Аннунцио.
Во внешности персонажей своих новелл Д’Аннунцио также подчеркивает слияние с природой. Такова новелла «Дельфин» — о парне, похожем на дельфина, бесстрашно ныряющем с утеса, когда «солнце как огромный красный глаз зажглось над фиолетовым морем». Глаза у Дельфина — как у акулы, он рычит, «как леопард в сетях», а у его возлюбленной, Дзарры, гибкость пантеры, готовой укусить. Д’Аннунцио мифологизирует отношения между человеком и природой. В крошечной новелле «Цветики-цветочки» молодая крестьянка Мара поет немудреную песню, работая в огороде — красочном, «фигуративном», словно натюрморты Сезанна и Матисса, среди тыкв, похожих на желтые черепа, и арбузов, блестящих, как лакированные. И муж ее, под палящим зноем в поле, слышит — вернее, ощущает — песню жены словно свежий холодный ночной родник.
В определенном отношении здесь можно усмотреть уроки Золя с его прославлением плодоносной силы природы в романе «Проступок аббата Муре». Но пейзаж Д’Аннунцио еще более экспрессивен, он тщательно подбирает эпитеты и глаголы, нагнетающие красочность и силу ощущения.
В сборнике есть и мрачные новеллы, в которых отразился вкус молодого писателя к эстетизированному описанию темных, уродливых сторон жизни и гибели «всякой плоти». В новелле «Колокола» любовь звонаря Биаше и Дзольфины «росла вместе с травой», расцветая из аромата боярышника и миндаля, но девушка умерла от оспы, ее тело гноится, разлагается со зловоньем, а Биаше повесился на веревке колокола. Здесь явен вкус к декадентскому сопряжению прекрасного и уродливого, из которого, однако, можно тоже творить искусство.
За первым сборником последовали еще два, и все они были объединены в 1902 г. в единый сборник «Пескарские новеллы». В нем в полной мере сказалось высокое мастерство Д’Аннунцио, который проявил себя как «испытатель» самых различных форм и видов новеллы. В сборнике есть и стилизованная хроника, и жизнеописание, и брызжущий боккачианским юмором анекдот, и психологический рассказ, и картины нравов родного Юга с его религиозным фанатизмом и закоснелыми предрассудками. Таков рассказ «Идолопоклонники», где автор описывает кровавое побоище — соперничество между двумя деревнями из-за «собственных святых», чьи статуи рубят на куски.
К сожалению, позже писатель расстается с жанром новеллы. В 1889 г. выходит его первый роман «Наслаждение», в котором появляется герой совершенно иного рода — эстет, светский лев и дилетант в искусстве Андреа Сперелли: он должен олицетворять образ «свободной личности».
Утонченность любовных страстей, которыми живет этот герой, блеск эрудиции, обаятельная внешность и изысканность вкусов сделали его своеобразным эталоном, фальшивым идеалом в снобистских кругах Италии того времени.
Интрига романа начинается с разрыва между героем и его любовницей Эленой, связь с которой была для него настоящим пиршеством изысканных чувств, эстетического сладострастия. С потерей Элены Андреа утрачивает не столько любимую женщину, сколько целый комплекс телесных и эстетических наслаждений, неповторимых ощущений. По существу, подлинной любви он не знает. По характеристике самого автора, это человек, у которого разрушена нравственная основа.
Роман долго «топчется на месте», распадается на отдельные сцены, описания, эпизоды. После дуэли, на которой Андреа серьезно ранен, период выздоровления он проводит на вилле у моря, где происходит встреча Андреа с Марией, олицетворяющей чистоту и женское целомудрие. Представляя себе свою возможную связь с этой женщиной как своеобразное святотатство, кощунство, Андреа находит в этом новое, еще не изведанное сладострастие.
По возвращении в Рим Андреа становится любовником Марии, которая верит, что спасает своей чистотой падшего. Она любит его горячо, искренне, а Андреа, принимая Марию в той же комнате, что и Элену, находит тайное, извращенное наслаждение в том, чтобы в своем воображении соединять, совмещать обеих женщин. Во время свидания с Марией он однажды невольно называет ее Эленой. Оскорбленная, страдающая Мария навсегда покидает Андреа. Для него остается пустота, которую больше нечем заполнить.
Таким образом, «свободная личность» терпит моральный крах, от которого не спасает ни эстетство, ни культ наслаждения.
Главные пороки романа «Наслаждение» — манерность, статичность, безжизненность персонажей. Нет единой художественной логики и в образе главного героя.
Д’Аннунцио не считается с жанровыми принципами романа, в его романе нет композиционного единства, нет кульминации; повествование растекается в подробностях. Лучшие его страницы — это описания природы, музыки, произведений искусства. Именно растворение эпической формы, распад характера, превращение героя лишь во вместилище ощущений и дали возможность критике, как русской, так и итальянской, причислить роман Д’Аннунцио к декадентскому искусству. Образ Андреа Сперелли оказался лишь вариантом образов Дориана Грея Уайльда и Дез Эссента Гюисманса, но пришелся по мерке итальянскому декадентству.
В феврале — марте 1891 г. на страницах одного из итальянских журналов была опубликована повесть Д’Аннунцио «Джованни Эпископо». В 1892 г. она появилась отдельным изданием, почти одновременно с которым вышел новый роман Д’Аннунцио — «Невинный» (переводился также под названием «Невинная жертва»). Оба эти произведения внутренне связаны новой для писателя проблематикой (хотя, конечно, в них есть продолжение и прежних, ранее наметившихся тенденций) и стоят особняком в его творчестве. Это наиболее интересный и плодотворный этап развития Д’Аннунцио как прозаика. Как в «Джованни Эпископо», так и в «Невинном» с большой силой сказалось воздействие на итальянского автора идей и художественной манеры Достоевского. Известный писатель и критик конца XIX века Луиджи Капуана писал о воздействии «Кроткой» на «Джованни Эпископо»: «Наваждение было так велико, что Д’Аннунцио не заметил, как его Эпископо приобрел иностранный акцент… бормотал не о своих чувствах».
Сюжет повести, как и ее композиционная структура и стилистический строй, действительно свидетельствует об «учебе» Д’Аннунцио у автора «Кроткой» и «Братьев Карамазовых».
Сам он отнюдь не скрывал ни того огромного впечатления, которое произвело на него чтение произведений Достоевского, ни своего стремления овладеть определенными «секретами» его формы, стиля, повествовательными приемами.
Повесть «Джованни Эпископо» — рассказ от первого лица самого героя о своем трагическом уделе. Джованни — мелкий чиновник, робкий, слабовольный человек, подпавший под влияние своего сослуживца грубого и деспотичного Ванцера. Он женится на распутной Джиневре, прислуживающей в маленьком ресторанчике, посетители которого поочередно пользуются ее «милостями». Джиневра, цинично издеваясь над любовью Джованни, заставляет его пройти все ступени нравственного и гражданского падения: он опозорен не только ее поведением, но прежде всего своим смирением, покорством, которое все считают трусостью и подлостью. Джованни терпит все это ради своего маленького сына, который для него — единственная цель жизни, но отцовская любовь становится новым источником мучений, когда чуть
