На шумный маскарад нахалов и шутов? Бог с ними! что до них! я обществ не любитель И враг любезникам. Могу ль переносить И угождения, и в дружбе уверенья Вертлявых шаркунов? Имеешь позволенье Раз в месяц… два раза — принять и угостить Мне с детства моего знакомого соседа Семидесяти лет. О, как его беседа Полезна для души! Какой он явный враг Всем ветреным забавам, развлеченьям, Пирам, и праздникам, и светским угожденьям. Итак, мой сделан первый шаг, И первая статья написана. Вторая: Прошу театр не посещать. Но это — жертва не большая: Ах, нам ли время убивать, За наслаждением искусственным стремиться? Миг дорог для любви! Мой друг, мой юный друг, Минута праздная чем может наградиться? К тому ж что видим мы в театрах? — Малый круг Разумных критиков, а прочие — зеваки, Глупцы, насмешники, невежды, забияки. Открылся занавес: неистовый герой Завоет на стихах и в бешенстве жеманном Дрожащую княжну дрожащею рукой Ударит невпопад кинжалом деревянным; Иль, небу и земле отмщением грозя, Пронзает грудь свою и, выпуча глаза, Весь в клюквенном соку, кобенясь, умирает… И ужинать домой с княжною уезжает. Комедия тебя неужто веселит? Чему учиться в ней? — лукавствовать, смеяться Над добрыми людьми? Но можно ль забавляться Несчастьем ближнего? — Там старичок смешит, Что поздно полюбил, — но кто повелевает Волнением страстей? Там мужа наряжает Прической модною прелестная жена И муж бодается; насмешка не одна Язвит любовников ревнивых!.. Что тут веселого? — К тому ж не вижу ль я Опять соборища слепцов многоречивых! Куда деваться мне? куда укрыть тебя От жадных взглядов их и уст медоточивых? Уж вот они, — шумят! Уж в ложе, — Боже мой!.. Уж пять наездников меж мною и тобой… И вот еще один теснится с извиненьем… И я у притолки! — Любезные слова Их слушать осужден с досадой, с нетерпеньем… Молчу! Что делать мне? — Супружние права Теряют действие в собраньях многолюдных. Но зрелищу конец, и мы идем с толпой К подъезду… ах, и тут не легче жребий мой: И тут я сволочью нахалов безрассудных Затолкан до смерти! Они спешат, летят, Усердствуют тебе и руку предлагают… Возможно ль отказать? Учтивость, говорят, Отказам первый враг. Глаза мои теряют Тебя средь моря шуб, капотов, сертуков, И шляп с султанами, и шапок, и чепцов! Не черти ли назло мне путь пересекают, Везде препятствия! — и я один брожу… Нет, именем любви тебя прошу Забыть навек театр, любви моей опасный! Не все, не все еще: танцуешь ты прекрасно, Я знаю; но тебе на балах не бывать. Как, будешь ты на бал заране наряжаться, С намереньем приготовляться, Чтоб нравиться другим, прельщать, обворожать?.. Так, стало, для других и локоны волнисты Завьются? Для других и яхонты огнисты, Алмазы яркие зажгутся в волосах, Все это для других? — И в золоте, в лучах, Богиня празднества, кадимая жрецами И упоенная мольбами и хвалами, Из жалости одной взор бросишь на того, Кто более всех любит и кого Ты не нарядами, не блеском привлекаешь, Но сердцем, но умом, но скромностью пленяешь!.. Но вальсы начались. На вальс тебя просить Подходит юноша. Он, с видом боязливым, Бродящим взором, торопливым, Окинул общество и взор остановить Решился на тебе… И кто не восхитится, Увидевши тебя! Уж он с тобой вертится… Злодей! Уж он, обняв твой гибкий, стройный стан, Летает… до полу из милости касаясь, И ты лицо с лицом!.. А я?.. я, разрываясь, Опять у притолки! А я? Опять в обман Попался! Думал быть с тобою неразлучен, Ждал удовольствия — теперь несносен, скучен, В отчаянье, взбешен! — Но вальса вихрь утих, И ты спешишь ко мне, чтоб перевесть дыханье, Я ожил, я забыл и горе и страданье, Но, ах, надолго ли? — Рой франтов молодых В погоне за тобой, и ты с одним из них Прекраснейшим, любезнейшим… Нет, полно! Нет, балы позабудь!.. Утешь меня!.. Довольно Измучен уже я одной мечтой моей! Для рассудительных, бесчувственных людей
