– Почему бы вам просто не сорвать с меня одежду и не удовлетворить свое любопытство?
– Не мой стиль, – усмехнулся он.
Конечно, заставить ее раздеться гораздо интереснее, а для нее – унизительно, с горечью подумала она.
– А если я выиграю? – спросила Тори.
– Что бы ты хотела?
Тори сидела молча, крутила кольцо на пальце и думала. Что бы она хотела? Ну, если не считать множества неподобающих вещей, которые она все равно не решится назвать вслух?
– Вы перестанете звать меня Принцессой.
– Идет.
Тори принялась расставлять свои фигуры. Руки ее слегка дрожали. Она должна выиграть. Кинкейд закатал рукава, расстегнул пару пуговиц на рубашке и поудобнее устроился на стуле. Тори поймала себя на том, что беззастенчиво разглядывает его загорелые руки и завитки волос на груди, покраснела и постаралась сосредоточиться. Им пришлось сделать краткий перерыв на обед, но потом соперники сразу же вернулись к игре. Солнце садилось, и армия Спенса шла в наступление.
– Вечер обещает быть чудесным, – сказал Кинкейд, выглядывая в иллюминатор. – Не хочешь выйти на палубу и посмотреть на звезды?
– В таком виде?
– Все очень пристойно.
Да, пока, с отчаянием подумала Тори. Но если она не сумеет сейчас защитить свою королеву…
– Нет, спасибо. – Может, он не заметит, что ее слон уязвим?
Слон был повержен.
– А ты знаешь, что, когда ты обдумываешь следующий ход, у тебя между бровей появляется морщинка?
– Мистер Кинкейд, я просто пытаюсь сосредоточиться. – Тори с негодованием оторвала взгляд от доски.
– Я знаю. – Он засмеялся. – Вижу морщинку. Невозможный человек!
И его слон упорно проникал сквозь ее защиту, пробираясь к ферзю.
Тори мучительно перебирала варианты. Если она передвинет короля…
Спенс встал и потянулся. Рубашка едва не лопалась под напором мышц.
– Ты уверена, что не хочешь совершить прогулку по палубе?
– Мистер Кинкейд!
– Прошу прощения.
Она наконец передвинула фигуру, и Спенс вернулся к столу. Через пять ходов он загнал ее ферзя в угол, а еще через три все было кончено.
– Похоже, вы выиграли, – буркнула Тори.
– Похоже на то. – Спенс откинулся на стуле и спокойно встретил ее взгляд.
Пришло время платить. Тори чувствовала себя ужасно. Ни один мужчина, ни разу не видел ее нагой. Даже доктор Уоллес. Что Спенс о ней подумает?
– Где вы научились так играть в шахматы?
– Отец научил меня, едва мне минуло шесть лет. А в колледже я имел возможность потренироваться с настоящими мастерами.
Тори крутила кольцо. Ладони ее вспотели. Что он подумает? Она знала, что слишком худа, чтобы считаться красивой. Ей всегда недоставало пышности форм.
– Ты тянешь время.
Она боялась шевельнуться.
– Надеюсь, ты не из тех, кто легко берет назад данное слово?
Ее отец всегда повторял, что честный человек должен платить свои долги. Значит, честная женщина тоже должна… Тори поднялась. Колени ее дрожали. Что он подумает? Пуговицы поддавались с трудом. Какое ей дело, что он подумает! Но если только он засмеется… Господи, хоть бы он не засмеялся!
Спенс молча наблюдал за ней. Увидев, что она с трудом справляется с пуговицами сорочки, потому что руки ее дрожат, он хмуро заметил:
– Ты выглядишь как Жанна д'Арк, которую ведут на костер.
Подбородок ее немедленно взлетел вверх. Гордость – великая сила. Уже не колеблясь, она расстегнула все пуговицы и сняла рубашку. Остался только импровизированный черный наряд. Шелк мягко облегал ее фигуру – округлости грудей, изящные бедра.
– Очень стильно, – заметил Спенс, представив, как его руки касаются шелка, повторяя изгибы скрытого под ним тела…
– Вам нравится черный шелк? – Она бросила на пол пояс-галстук.
