Кровь застыла в жилах.
Но руки Квентина вновь пришли в движение, и даже самым отчаянным усилием воли она не смогла бы остановить его. Эвелин начала падать.
— Квентин, — вскрикнула она, и водопад превратился в дракона, яростного, рычащего. — Нет!
Она все падала и падала, но не достигала дна. Рядом не было ничего. Только он. Его плечи, его руки, его хриплый голос.
— Да, — пробормотал он. — Да, дорогая.
8
Домой они ехали в полном молчании. Закат погас, и небо стало угольно-черным. Квентин хотел было что-то сказать, но Эвелин так старательно прятала глаза, что он промолчал. Хотя между ними ничего больше не произошло — на скале было слишком опасно, да и место довольно людное, — Квентин чувствовал, что зашел слишком далеко. И Эвелин просто в ярости.
Черт побери, он сам в этом виноват. Он вел себя, как подросток! Обычно он не торопил события, но, почувствовав ее тело под своими ладонями, словно сошел с ума.
Сумасшествие. Это слово подходит больше всего. Если бы он хотя бы наполовину сохранил здравый рассудок, то не совершил бы подобной ошибки. Для нее это явно внове и шокирует ее. Квентин понятия не имел, насколько она опытна, но интуитивно чувствовал, что если у нее и был любовник, то плохой.
И в этом есть определенная трагедия. Неужели другие мужчины в ее жизни, если таковые и были, оказались эгоистами? Квентин крепче сжал руль. Он до боли ясно вспомнил, как горячо она отзывалась на его ласки. Даже сопротивляясь. Но эта полная потеря контроля над собой испугала ее. Она была не готова, она еще недостаточно доверяла ему. И себе.
Господи, если бы он только немного подождал!
Если бы она до этого уже занималась любовью, все было по-другому. Она не пыталась бы подавить свой отклик. Она понимала бы, что он уязвим не меньше ее. Она знала бы, что в момент близости любовники делят поровну и власть, и страх.
А теперь она чувствует только смущение, будто ею манипулировали. Она смотрит в окно, не поворачивая головы к человеку, который видел ее слабой, словно между ними было что-то унизительное.
Эвелин, Эвелин, простонал он про себя. Ему хотелось объяснить, как она ошибается. Если бы она только знала, как он сам был близок к тому, чтобы потерять над собой контроль. Когда невдалеке послышались голоса туристов, ему едва удалось встать. Каждый шаг назад к машине причинял острую боль.
Ему было немного легче оттого, что для Эвелин вернуться назад было тоже нелегко. Она пыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но ее выдавали ноги. Они ступали нетвердо, и ей приходилось цепляться за ветви, чтобы не упасть.
Квентин позволил себе мысленно улыбнуться. Ночь еще не кончилась. Они уже почти дома. Осталась всего одна миля, а потом они наверстают упущенное.
Эту милю он проехал на рекордной скорости. Когда они подъехали к дому и увидели, что все окна светятся, Квентин впервые взглянул в лицо Эвелин. Чувство вины пронзило его. Она была страшно бледная, только на щеках горели два красных пятна. Эти пятна вспыхнули еще ярче, когда она поняла, что Квентин смотрит на нее.
Втянув голову в плечи, Эвелин взяла свою куртку и сумочку. Ее движения были напряженными и скованными, она держалась, как плохая актриса, пытающаяся изобразить непринужденность. Она низко опустила голову так, что волосы упали на лицо, не зная, что к ним все же прилип один влажный листок, который сверкал как бриллиант. Квентин едва сдержался, чтобы не дотронуться до этого листика.
— Эвелин, — начал он, еще не зная, что скажет. Он не мог позволить ей убежать без объяснений. Может, нужно извиниться, сказать, что ему очень жаль? Но ведь он ни о чем не жалеет, по крайней мере не о том, что было. Он не жалеет, что ласкал ее. Он жалеет лишь о том, что не смог сделать все правильно. — Эвелин, посмотри на меня. — Может, увидев его в ярком свете, она поверит, что там, на скале, он больше давал, чем брал.
Но она не подняла глаз.
— Я устала, — тихо проговорила она. — И хочу спать.
— Нет, — сказал Квентин и потянулся к ней, но его пальцы лишь скользнули по лацкану куртки.
Эвелин уже поднималась по ступенькам, когда дверь внезапно распахнулась. На пороге, прижав ладони к щекам, стояла Дженнифер. Было видно, что она плачет.
— Слава Богу, — всхлипывая, сказала она. — Вы приехали. — Она протянула вперед руки, точно ища утешения у сестры.
— Что случилось? — уронив куртку, Эвелин рванулась навстречу. Ее голос переполнял нескрываемый страх. — Девочка, что случилось?
— Конни, — рыдала Дженнифер, схватив Эвелин за руку и бросая затравленные взгляды на Квентина. — Вам надо ехать в больницу. Купер повез ее туда. У нее началось кровотечение.
Эвелин резко обернулась, ее лицо стало белым как мел.
— Квентин, — проговорила она, — Конни…
— Я слышал. — Страх и боль, два чувства, лишающее разумное существо способности действовать, охватили его. Он вцепился в перила и сделал глубокий вдох. На секунду закрыл глаза, потом открыл их, усилием воли подавив страх. — Когда это случилось?
Дженнифер замотала головой, пытаясь вспомнить.
— Точно не знаю. Целую вечность назад. Мы не знали, где вы. Меня оставили здесь ждать вас, чтобы сообщить обо всем. — Она вытерла слезы. — Кажется, это случилось как раз перед тем, как стемнело. Может, час назад? — Ее лицо сморщилось. — Я не помню.
— Ну-ну, успокойся. Ничего страшного, что не помнишь, — быстро сказал Квентин и через две ступеньки помчался вниз к машине. — Ждите здесь, — крикнул он Дженнифер и Эвелин, которые замерев стояли у двери. — Когда все узнаю, позвоню.
— Квентин! — словно очнувшись, когда взревел двигатель машины, крикнула Эвелин. Она схватила Дженнифер за руку и потащила сестру вниз по ступенькам. — Мы едем с вами.
— Нет, — не раздумывая ответил он. Он сам не знал, как долго сможет сохранять внешнее спокойствие. Его способность к самоконтролю сильно пострадала в боях с ночными кошмарами, с невидимыми драконами. Если ребенок Талберта… Он тут же постарался выбросить страшную мысль из головы. Если что-нибудь случится, разве ему хватит сил справиться с горем? Нет, если новости окажутся плохими, то лучше принять их одному.
— Мы едем, — повторила Эвелин не допускающим возражения тоном. — Мы ведь одна семья.
Семья. Какая ирония, что только теперь он осознал всю силу этого слова. Семья. Вдруг Квентин понял, как он заблуждался. У него нет никакого права отстранять Эвелин, чтобы защитить самого себя. Если с Конни что-то случится, Эвелин не сможет жить с сознанием того, что ее не было рядом.
— Садитесь, — глухо сказал он и распахнул дверцу.
Дженнифер села на заднее сиденье, а Эвелин быстро запрыгнула на переднее.
Квентин так резко сорвался с места, что колеса взвизгнули. Эвелин повернулась и положила руку на ладонь сестры.
— Все будет хорошо, — проговорила она, но Дженнифер молча плакала.
Квентин смотрел на дорогу, старательно обходя опасные повороты, но краем глаза все же следил за Эвелин.
— Не волнуйся, — сказала она тем тихим ласковым голосом, которым всегда говорила с Дженнифер. Квентин старался не слушать: этот голос проникал за его маску невозмутимой сдержанности. А эта маска была теперь ему так необходима. Она выручала его в самые тяжелые моменты жизни, помогала «не думать сердцем» и вызывала неизменное восхищение отца.
